Он первым из поляков обошел вокруг света в одиночку под парусом. Он вернулся смертельно больным… Леонид Телига — легенда Польши и польского яхтинга. И без всяких оговорок
Что я желаю крошке «Опти»?
Чтоб не попалась рифам в когти…
Евгения Евтушенко, запись в бортовом журнале яхты «Опти»
Текст Сергея Борисова, журнальный вариант
Смерть поэта
Ждали чуда. В костелах возносились молитвы. Партийные деятели хмурились и спрашивали врачей, не нужна ли консультация со стороны, ведь можно обратиться к советским онкологам, они не откажут. В яхт-клубе «Гриф», который Леонид Телига считал своим вторым домом, народ скрещивал пальцы в надежде, что все обойдется.
И болезнь отступила. Медицинские светила склонялись к благоприятному прогнозу. Пациенту вновь разрешили «выйти в свет». Телига не замедлил этим воспользоваться. Он знал, что его ждут, хотят видеть и слышать, и он не имел права обмануть ожидания.
За несколько месяцев он провел больше двухсот встреч. Рыбаки, рабочие, студенты, школьники… Эти встречи были для Телиги не менее дороги, чем церемония награждения его командорским крестом Возрождения Польши и торжественный прием в Министерстве морского флота.
Похудевший, бледный, но с улыбкой, которую никто не назвал бы вымученной, Телига рассказывал о море и штормах, о дальних странах и людях, эти страны населяющих, тех людях, которым нужно так немного и так много одновременно – мирное небо над головой, уверенность в завтрашнем дне, улыбки детей.
Его спрашивали:
– Что было самым тяжелым в вашем рейсе.
Он отвечал:
– Одиночество.
– А самым интересным?
– Встречи.
Газета «Трибуна Работнича» назвала Леонида Телигу «посланцем мира», и это был тот случай, когда затертые журналистами слова вдруг обрели первоначальный – истинный смысл.
Наступил новый 1970-й год. Телига отметил его в кругу родных и друзей. Когда ему желали здоровья, он кивал, соглашаясь, что не помешает. Когда же его спрашивали о планах, он отвечал, что главное – успеть закончить книгу о кругосветном плавании «Опти».
– Что значит «успеть», Леонид? Все будет хорошо.
– Что-нибудь да будет, – смеялся он.
В конце января вернулись боли. Больничная койка стала его письменным столом. Потом ему стало легче, и врачи отпустили его домой, а потом даже позволили на майские праздники поехать в Силезию, в город Водзиславль, на встречу с шахтерами.
Он сам вел машину и туда, и обратно. На следующий день после возвращения ему стало совсем плохо. 9 мая его на «скорой» доставили в больницу. Он еще пробовал писать, просматривал корректуру глав будущей книги, но с каждым днем это давалось ему все труднее.
Леонид Телига скончался 21 мая, за неделю до своего дня рождения. Ему исполнилось бы 53 года.
Его хоронили как национального героя – с почестями, которые никому не показались лишними или чрезмерными.
Его имя было присвоено верфи и теплоходу. Его именем были названы улицы, школы, харцеровские отряды. Польские яхтсмены учредили регату, победитель которой получает Вымпел Леонида Телиги. Союз польских писателей постановил каждый год 29 апреля, в день окончания кругосветного рейса, присуждать премию его имени за лучшее произведение о парусном спорте.
Переиздавались книги, написанные Телигой, но все (как прежде – чуда) ждали той самой, заветной, которую он писал и которую не закончил. И она появилась! Начатое Леонидом завершил его брат Станислав.
Называется книга просто – «Одиночный рейс «Опти», и это очень странная книга. Вроде бы написано легко, без затей, но местами как бы вскользь. Вот, скажем, случай с осьминогом…
Это случилось 22 ноября 1968 года. Какой-то шум заставил Телигу выскочить на палубу. То, что он увидел, напоминало кадры из фильма ужасов. Бугристое щупальце вцепилось в бизань-мачту; второе щупальце молотило по релингу. У борта колыхалось что-то вроде мешка, наполненного отвратительной студнеобразной массой. Яхтсмен схватил тесак, чтобы рубить и кромсать щупальца, защищая свою яхту и себя самого, но тут ветер усилился, яхта стала набирать скорость. Осьминог еще пытался цепляться, но сначала отпустил мачту, потом релинг и исчез в темноте моря.
В детстве многие мечтают о парусах и дальних странах. Но иногда детские мечты сбываются. Если очень захотеть
В книге этому событию посвящены три абзаца. Последний из них заканчивается так: «Вытерев ладони от липкой слизи, которой были испачканы поручни, я сплюнул за борт и пошел спать». Все просто, проще некуда. А можно было бы расписать…
И подобных примеров в книге множество. Например, схватка с акулой, которую моряк все же одолел и поднял на борт. Акульим хвостом он украсил форштевень «Опти». По морскому поверью, это приносит удачу.
Если бы судьба даровала Телиге хотя бы еще несколько месяцев жизни и работы над рукописью! Нет сомнений, его книга вошла бы в золотой фонд маринистики. И порукой тому строки, о которые словно спотыкаешься при чтении: «Единственные морщины на воде – оставлены «Опти»; единственное облачко – на челе грустного работяги-лоцмана». Или такие: «Ветер безумствовал еще минуты три, а потом устал и пошел спать». Это – слова писателя. А рядом – слова публициста: «Свобода морей кончается в радиусе действия пушек патрульного корабля». Через страницу – заметки яхтсмена: «Правая ладонь, которой я держал румпель, онемела, стискивая вспотевшее дерево». Вот так, «вспотевшее дерево». Он ведь был еще и поэтом, признанным лириком, песни на его стихи пела Анна Герман. Поэтический дар Телиги ценили не только в Польше. С Евгением Евтушенко они читали друг другу свои стихи на Таити, с Робертом Рождественским – в Дакаре.
Конечно, Леонид Телига иной видел свою главную книгу. Однако его брат был прав, что не стал ничего дописывать и додумывать. Станислав лишь свел воедино главы, которые успел выправить Леонид. Еще он добавил фрагменты из дневника, который Телига вел на протяжении всего кругосветного рейса, вел даже тогда, когда понял, что болен, что, может быть, не доплывет, не доживет… Он все понимал, но помнил и слова Эрнеста Хемингуэя: убить человека можно, победить его нельзя. И Телига плыл вперед и каждый вечер открывал дневник.
Отправляясь через Атлантику, он полагал, что его путешествие – это его воплощенная мечта, и не более, теперь он думал иначе.
Перед отплытием он убеждал журналистов:
– Не устраивайте из моего плавания цирк. Не сравнивайте меня ни с кем, я не собираюсь соревноваться и побивать чьи-либо рекорды. Я плыву, потому что мне это нравится, всегда нравилось.
После завершения рейса он признавался:
– Кругосветное плавание я понимаю не только как спортивный подвиг, но и как попытку показать миру наш флаг. Польский флаг на яхте – это не только мое личное дело, не только приключение упрямца, но и дело престижа Польши. Я горжусь тем, что смог вписать название польской яхты в хронику достижений мирового яхтенного спорта!
– И все же, пан Телига, почему вы пошли один?
– Да, идти на яхте втроем или вдвоем куда надежнее. Когда плывешь один, другая степень трудности, степень риска. До меня такие опасные переходы совершили на яхтах двенадцать человек. И среди них – ни одного славянина! Отваги, храбрости, мужества нашим народам не занимать. Поэтому мне и хотелось доказать, что на наших равнинах могут вырасти достойные соперники западным яхтсменам. И я рад, что мне это удалось.
– Но раньше вы говорили…
– О мечте? Она тоже сбылась.
Память детства
В детстве он хотел стать моряком и запоем читал книги о дальних странах. Первым шагом в направлении моря стала практика в лагере Академического морского союза в Ястарне. Харцеров там обучали морскому делу на яхтах «Морской конек» конструкции Леона Тумиловича.
Увы, с мореходным училищем у Леонида ничего не вышло, не удалось поступить и в медицинский институт. Не хватило денег… Телига стал пехотным офицером. Потом началась война, и его так закрутило: СССР, Африка, Канада, Англия, что юношеские мечты окончательно растворились в памяти.
Журналист, переводчик, писатель, поэт – все в его жизни складывалось так, что грех жаловаться. Он и не жаловался. Он вообще никогда не жаловался. Жизнь отучила, война, гибель товарищей.
Среди увлечений Телиги на первом месте оставался парусный спорт. Он плавал на швертботах по Мазурским озерам, на килевых яхтах – по Балтике. Всякий раз, когда отдавал швартовы, он радовался как мальчишка. И однажды подумал: как же это обидно, что детские мечты остаются лишь мечтами. А что, если…
Он начал копить деньги. Злотый к злотому. Прошло несколько лет, и он рассказал о своих планах Веславу Рогале, одному из руководителей Польского союза парусного спорта.
– Через Атлантику? – переспросил тот. – В Полинезию? Ты серьезно?
Телига заверил, что серьезнее не бывает, что все именно так и обстоит: Атлантика, Полинезия и дальше – вокруг света!
Помолчав в раздумье, Рогала сказал, что сделает все возможное, чтобы мечта друга стала явью. Потому что дело стоящее!
Можно пересечь океан, перетерпеть штиль, устоять в шторм, показав себя бесстрашным моряком, и оказаться бессильным перед чиновником, который отказывает тебе в визе
Заручившись такой поддержкой, Телига обратился к Леону Тумиловичу. Начал с восторженных воспоминаний о «Морском коньке», а закончил просьбой разработать проект яхты, которой никакой океан не страшен. И чтобы управлять ею можно было в одиночку! Тумилович согласился, и к середине 1965 года проект был готов.
Яхту назвали «Опти» – сокращенно от «оптимист». Строили ее больше года по причине банальнейшей и, по большому счету, ожидаемой: расходы на сооружение корпуса и парусное вооружение возросли настолько, что Телиге впору было объявлять себя банкротом. И тут на помощь пришли друзья. Их было много: в Союзе парусного спорта, в партийных и профсоюзных организациях, среди военных, дипломатов, журналистов, писателей и, конечно же, яхтсменов. Хороший человек был Леонид Телига, а хорошему человеку как не помочь?
К декабрю 1966 года «Опти» была готова к плаванию, но… откуда стартовать? Зимняя Балтика сурова, Ла-Манш в это время хмур и неприветлив, Бискайский залив и вовсе зверь зверем. Бывалые моряки советовали переждать сезон ненастья. Телига понимал: друзья правы, с морем не шутят – его уважают и побаиваются. Но и откладывать старт до весны нет мочи. И тут Веслав Рогала предложил:
– Мы доставим «Опти» на корабле на Канары или в Марокко, и ты стартуешь оттуда. Как тебе идея?
Телига с воодушевлением принял такой вариант, но высказал сомнения: все здорово, но как одолеть бюрократические препоны? Ведь нужен корабль, нужно разрешение одного министерства, поддержка другого, консультации третьего. Однако Веслав брался уладить все формальности с «трансфером» и слово свое сдержал.
Яхту погрузили на борт теплохода «Слупск», и в ночь на 8 декабря корабль покинул Гдыню. Без происшествий, стойко противясь штормам, «Слупск» прибыл в Касабланку.
Кран аккуратно поднял «Опти» и опустил на воду. Оставалось всего ничего: установить мачты, опробовать такелаж, запастись топливом, пресной водой и продуктами, сделать еще тысячу дел, после чего выйти из бухты и взять курс на Антильские острова – к мечте.
Вокруг света
Все-таки он побаивался Атлантики. И сомневался в себе, как в яхтсмене-одиночке. И опасался за «Опти». Поэтому он решил зайти в Лас-Пальмас.
12 февраля он увидел землю, с чем немедленно себя и поздравил: его штурманские выкладки оказались правильными. Вот они, Канары!
Первая тысяча миль заставила его поверить в себя и в яхту. И это несмотря на то что его измучили ревматизм, палящее солнце и россыпь кораблей, каждый из которых мог подмять «Опти» и даже не вздрогнуть при этом. Ко всему прочему оказалось, что протекает рубка. Но все это были, если разобраться, сущие мелочи, не способные изменить его планы.
– Куда теперь? – спрашивали его моряки с польского судна «Барвена», зашедшего в Лас-Пальмас.
– На Барбадос!
Он вышел в океан и следующие четыре недели блаженствовал: ровный ветер, спокойное море, что еще нужно? Правда, иногда налетали шквалы, иногда нервы испытывал штиль, иногда проклятый ревматизм заставлял вскрикивать от боли, но это были все те же мелочи, на которые не стоит обращать внимания. Главное – земля все ближе.
Красно-белую башню маяка он увидел ранним утром. Был 31-й день плавания.
Вот и желанный остров, вот и бухта. Туда он войдет под мотором. Он не пижон, чтобы влетать туда на всех парусах. Поэтому – спустить стаксель, долой грот! И вдруг приходит осознание – яркое, как вспышка: ОН – ЛЕОНИД ТЕЛИГА – ОДИН – ПЕРЕСЕК ОКЕАН.
– Ты сделал это, брат! – закричал он.
Он не спешил, ему некуда было спешить, поэтому Телига не отказал себе в удовольствии задержаться на островах. Барбадос, Санта-Люсия, Мартиника, Гренада. Он не делает ничего, чтобы расположить к себе людей, но везде у него появляются добрые знакомые. Большинство из них – яхтсмены, как и он, путешествующие по морям-океанам, но немало и местных жителей.
Следующая остановка – Панама. Чтобы добраться туда, Телиге понадобилось 9 дней. А дальше началась чертовщина. С одной стороны, Телига становится почетным членом Панамского яхт-клуба и может пользоваться всеми предлагаемыми клубом благами. С другой стороны, он зажат в тиски безжалостной бюрократической машины. Почему, за какую провинность, непонятно, но ему не разрешают проход по Панамскому каналу.
Какая ирония судьбы: Тихий океан он увидел не с борта «Опти», а приехав в Бальбоа на поезде. Увидел – и ничего не испытал: ни восторга, ни разочарования, ничего. Как-то было не до этого. С него требовали справку, которую готовы были выдать только после ответа на вопросы анкеты, которую надо было заверить печатью, а печать не ставили без росчерка чиновника, контора которого находилась в Бальбоа. Во как! Тут уж, извините, не до океана.
Только 8 августа все необходимые документы были получены, и яхта под мотором вошла в канал. Согласно правилам, на ее борту был лоцман и… четыре американских студента, которые подрабатывали тем, что помогали яхтсменам проходить шлюзы.
Все шло более или менее нормально до тех пор, пока «Опти» не выползла из теснин канала на просторы озера Гатун. Мотор вдруг застрекотал как безумный, а яхта, напротив, стала терять скорость. Это означало одно: полетела муфта коленвала.
Пока лоцман договаривался по рации о том, чтобы какое-нибудь судно взяло яхту на буксир, Телига пытался исправить повреждение. Был штиль, но едва ощутимое течение сносило «Опти» с заросшему дикой растительностью берегу. Внезапно из джунглей послышался грозный рык.
– Это ягуар, – сказал лоцман. – Похоже, мы в его владениях. Что там с мотором, кэп?
С мотором было плохо. Зато подошел небольшой буксир. С него бросили трос, который студенты обмотали вокруг мачты. Трос натянулся. Никогда еще «Опти» не ходил с такой скоростью! А двигатель Телига все же починил. Сам! Дело принципа!
Течение сносило «Опти» к берегу. В зарослях раздался рык ягуара. Похоже, зверь был не рад незваным гостям, а может, наоборот, предвкушал…
Бальбоа они – «Опти» и ее капитан – покинули 17 августа. Вскоре, у берегов острова Табога, снова развалилась проклятая муфта. Пришлось возвращаться.
– Я никуда не спешу, верно? – уговаривал себя Телига. – Значит, не будем рисковать попусту.
Быстрый ремонт – и снова в путь. Сквозь дождь и холод. Ну кто знал, что в этих местах может быть так холодно! Почти экватор, а словно на Балтике в октябре, под затянутым тучами небом.
Все было безрадостно и серо. Оставалось надеяться, что Галапагосские острова не обманут его ожиданий. Все-таки заповедный край. И вообще, надо же на что-то надеяться! И верно, когда он увидел землю, выглянуло солнце. Однако радоваться было рано. Ветер без конца менял силу и направление. Течения свивались в спирали, стараясь подтащить яхту поближе к камням. Когда измотанный до предела Телига позволил себе поспать часик, уверенный, что отвел яхту далеко от скал, «Опти» чуть не выбросило на рифы. Яхтсмена разбудил рев бурунов, и только это спасло его. Успел отвернуть.
На 24-й день плавания «Опти» подошла к заливу Врек-Бей на острове Сан-Кристобаль.
Когда-то на Галапагосы ссылали каторжников, и нравы здесь царили соответствующие. Сегодня здесь жили добропорядочные, приветливые люди, которые очень понравились Телиге. Он подружился с некоторыми островитянами, подкупив их тем, что отправился с рыбаками ловить лангустов. Работа эта тяжелая и опасная, но Леонид нырял, как все, не отлынивая от работы. Ну раз уж вызвался…
Только 28 октября «Опти» взяла курс на Маркизы. Тянулись недели, пролетел месяц. Дни были похожи один на другой, как стаксели-близнецы, которыми яхтсмен ловил пассат. К сожалению, когда ветер усиливался, яхта начинала рыскать, поэтому Телиге приходилось постоянно быть при румпеле. Пару раз он ложился на ночь в дрейф, но потом отказался от этого. Пусть отклонение от курса составит даже 30 градусов, это все равно лучше, чем болтаться без движения посреди океана. Ну почему он не оборудовал «Опти» авторулевым?!
Наконец из-за горизонта вынырнул остров Фату-Хуку, а на следующий день, 30 ноября, «Опти» бросила якорь в бухте Таиохаэ острова Нуку-Хива. Еще 3000 миль в копилке моряка.
Приближался сезон штормов, поэтому, как ни прекрасны были Маркизы, как ни милы и обходительны аборигены, 21 декабря «Опти» отправился на Таити. В последний день 1967 года Телига вошел в бухту в Папеэте.
Четыре месяца провел мореплаватель на Таити. Это много. «Опти» сверкает свежей краской, на корме закреплен авторулевой его, Леонида Телиги, конструкции. И капитан, и его бравое суденышко готово к новым подвигам, но… куда идти? В планах – заход в Австралию, но у него нет визы. Австралийцы тянут, ссылаются на какие-то сложности.
Вокруг – дивная природа, рядом – замечательные люди, и в их числе моряки советского научно-исследовательского «Витязь», но Телига день ото дня становится мрачнее. Его тяготит неопределенность. Уж сказали бы «нет» – и дело с концом.
Ожидание становится нестерпимым, и 5 мая Леонид Телига поднимает паруса. Он идет на Фиджи! Но сначала завернет на остров Бора-Бора. Это было его давним желанием – оказаться на этом острове и поклониться могиле Алена Жербо, чьей книгой «В погоне за солнцем» он зачитывался в детстве и во многом благодаря которой сам стал яхтсменом и оказался здесь, в южных морях.
Десять дней Леонид Телига провел на острове, который называют жемчужиной Полинезии, прежде чем продолжил свой кругосветный рейс. Половина его уже позади, и отныне каждая пройденная миля приближает его к дому.
После 22 дней плавания «Опти» прибыла в Суву на острове Вити-Леву. Здесь яхтсмен вновь задержался дольше, чем планировал. Разрешения на заход в Австралию по-прежнему не было. Разумеется, он посетил усадьбу Роберта Луиса Стивенсона, поднялся на гору Веа к могиле писателя. Он довел до полной боевой готовности свою яхту. А потом… потом пришел официальный отказ. Нельзя! Почему? Чем не угодил? Задать эти вопросы было некому. И тогда Леонид Телига решил идти в действительно дальнее, очень дальнее плавание: через Торресов пролив, Индийский океан – прямиком к мысу Доброй Надежды. Теперь он многое умеет и многое может, и 15 000 миль его не пугают, как не страшит и полугодовое одиночество.
28 июля Телига покинул Суву. Увернувшись от рифов, он миновал Торресов пролив, где нашли свой конец сотни кораблей. Потом пересек Арафурское море и вышел в Индийский океан. И… пропал. Только 31 октября советский танкер «Ленкорань» встретился в океане с «Опти», и на большую землю полетело радиосообщение: «Мореплаватель жив, здоров, невредим и уверен в себе». К этому моменту яхтсмен уже прошел 9000 миль и готов был идти еще дальше – в Дакар.
Он привязал себя к койке и провалился в кромешную тьму. Это была не смерть, это было преддверие смерти. Но его яхта, его «Опти», не дала умереть своему капитану
12 ноября – снова встреча с советскими моряками. Радист передает с борта «Металлурга Бардина»: «С Телигой все в порядке».
Это было правдой лишь отчасти. Мореплаватель был болен. Сначала он думал, что это последствия сильного удара гиком по голове, но почему боль появляется, стоит лишь глубоко вздохнуть? Почему сердце трепещет и дрожат руки? Почему его знобит, и таблетки не могут сбить температуру с угрожающего рубежа в 39,4? Как же обидно, ведь он уже в Атлантике!
Яхтсмен сделал себе укол. Не помогло. Ему становилось все хуже. Тогда он лег на койку, привязал себя к ней и провалился в кромешную тьму.
Он должен был умереть, но не умер. Когда Леонид очнулся, он освободился от ремней и чуть ли не ползком выбрался в кокпит. «Опти» не спеша, но уверенно шла на север. Под парусами! Но кто их поставил?
Он открыл вахтенный журнал. Вот запись вчерашнего дня – буквы падают, скачут. Вот запись дня позавчерашнего. Он ничего не понимал. И ничего не помнил! Так это он поставил паруса? Или не он?
В Дакаре его уговаривали прервать рейс. Ведь кругосветное кольцо уже замкнуто! Но он пошел дальше. Он считал это своим долгом, потому что его личное дело давно перестало быть личным…
В Касабланке Леонид Телига прошел медицинское обследование, после которого его спецрейсом отправили на родину. Возражения не принимались. Все было слишком серьезно, чтобы учитывать мнение пациента.
Под крылом самолета промелькнул порт. Где-то там его «Опти». Телига прильнул к иллюминатору. Яхты своей он не увидел. Самолет накренился, и в глаза ударило солнце.
Досье
Леонид Телига родился 28 мая 1917 года в городке Вязьма недалеко от Варшавы. Парусным спортом начал заниматься еще подростком. Войну встретил офицером. Участвовал в сражении под Тамашуво-Мазовецким. Попал в окружение. Был контужен. Смог пробраться в СССР, где стал шкипером на рыболовном боте. В 1941 году, будучи капитаном парохода «Воля», участвовал в эвакуации Ростова. В 1942 году вступил в армию Андерса. Через Ближний Восток, Индию, вокруг Африки прибыл в Англию, откуда был направлен в Канаду на курсы авиаштурманов. Вернувшись в Англию, летал на «ланкастерах», бомбил Берлин, Киль, Гельголанд. После войны изучал филологию в Кембридже, финансы – в Лондонской экономической школе. В 1947 году вернулся в Польшу, стал журналистом, занялся переводами (в частности, в его переводах с русского выходили произведения А. и Б. Стругацких). Представлял Польшу в международных комиссиях в Корее и Лаосе, работал корреспондентом-международником в Италии. Несмотря на занятость, не прекращал заниматься парусным спортом. В 1967 году начал строить яхту «Опти», чтобы обойти в одиночку вокруг света. Начал рейс 25 января 1967 года, завершил 29 апреля 1969 года. Умер 21 мая 1970 года. Люди плакали.
Опубликовано в Yacht Russia №47 (11 — 2012)