Хамфри Богарт: яхта дороже «Оскара»

«Не спрашивайте, почему я так люблю парус – кто не понимает этого сердцем, тому не объяснить это словами»









Текст Сергея Борисова

Полвека спустя

— Он опять здесь.

Пол Каплан оглянулся. Его жена Криссис чуть скосила глаза, показывая, куда смотреть.

На пирсе стоял мужчина. Вчера он стоял там же, минут двадцать разглядывал их яхту и сейчас занимается тем же.

Пол улыбнулся незнакомцу, коснулся пальцами козырька кепки. Мужчина тоже улыбнулся, но даже если бы хотел, не смог бы вернуть приветствие — его ладони сжимали поручень «ходунков». У него что-то неладное было с ногами, он с видимым усилием переставлял их, но по какой-то причине не хотел пользоваться инвалидным креслом. А еще что-то неуловимое выдавало в нем моряка. В прошлом, конечно.

Пол Каплан был уверен, что прежде не встречал этого мужчину. И это при том, что, будучи совладельцем компании Keefe Kaplan Maritime Inc., предоставляющей весь спектр услуг по обслуживанию яхт, был знаком с тысячами людей, имеющими отношение к морю. А в окрестностях Лос-Анджелеса, как ему иногда казалось, он знал всех поголовно. Но, нет, не встречал, на память Пол Каплан никогда не жаловался.

Он направился к трапу.

Криссис видела, как Пол подошел к мужчине. Они говорили минут десять, потом Пол сделал приглашающий жест, и мужчина, переставляя «ходунки» и подтягивая себя к ним, направился к яхте. Около трапа он остановился, что-то сделал с «ходунками», и они превратились в массивную трость.

— Криссис, у нас гости, — объявил Пол.

Мужчина, опираясь на трость, медленно проковылял по трапу.

— Рад видеть, мэм.

— Представляешь, Кри, наш гость пятьдесят лет назад ходил на этой яхте.

— Да, мэм, — сказал мужчина. – Так и было.

— И вы видели Хамфри Богарта?

— Конечно, он и пригласил меня на борт.

— Расскажите…

— Я присяду…

Мужчина сел, поставил трость между ног и заговорил, и пока длился рассказ, выцветшие его глаза словно ощупывали яхту.

Ему было четырнадцать лет, и целыми днями он пропадал в гавани яхт-клуба Ньюпорта. Тут всегда кому-нибудь что-нибудь было нужно – принести, отнести. Услуги свои он расценивал невысоко, был услужлив, поэтому яхтсмены и владельцы лодок (он быстро понял, что это не одно и то же) относились к нему с симпатией. Не раз он выполнял поручения экипажа яхты Santana – Карла Петерсена, больше известного по прозвищу Квадратная Голова, и Ларри Дадли, прозвища не имевшего.

— Эти два человека были ближайшими помощниками Богарта, можно сказать, самыми верными друзьями, во всяком случае на море. Они его любили.

— Богарта?

— И море.

Как-то раз Петерсон подозвал маявшегося на пирсе юнца и сказал, что у них заканчиваются запасы пива на борту, а компания к вечеру ожидается большая, после чего вручил деньги, сказав сколько и чего принести.

Вернувшись, нагруженный пивом, он увидел, что людей на палубе яхты стало больше. Был среди них и владелец судна – Хамфри Богарт, в капитанской фуражке, свитере и парусиновых штанах.

Разумеется, он его сразу узнал. Да и кто не узнал бы «Боги» Богарта после фильмов «Мальтийский сокол», «Иметь и не иметь», «Сокровища Сьерра-Мадре» и, конечно же, «Касабланки».

Через неделю – актер приезжал в яхт-клуб на своем «мерседесе» утром в субботу и отправлялся домой поздно вечером в воскресенье — ему дал поручение уже лично Богарт: сгонять за сигаретами. А еще неделю спустя он услышал совершенно неожиданное:

— Хочешь сходить с нами до Каталины?

— Конечно!

Через час они были в море. До острова Санта-Каталина, это 22 мили на запад, они дошли за четыре часа. Новоиспеченный юнга помогал управляться с парусами, старался, хотя видно было, что никто на борту не пытается выжать из яхты все, на что она способна. Если бы старались, не осталось бы времени на пиво…

— И кое-что покрепче… — добавил Каплан.

Пол знал много легенд о Хамфри Богарте, который никогда не скрывал своей любви к выпивке и любил повторять, что «вся беда этого мира в том, что он трезвее нас на три рюмки». Среди этих легенд была и такая: однажды после гонки, в которой победила Santana, Богарта спросили, что делает его яхту такой быстрой; ответ был краток: «Scotch».

— Что верно, то верно, — согласился рассказчик. – Они себя ни в чем не ограничивали. На яхте было целых два бара, один в каюте, а другой в кокпите. – Гость огляделся. — Но я вижу, вы здесь все перестроили.

— Мы вернули яхте ее первоначальный облик, — сказала Криссис, и это объяснение прозвучало как извинение.

Именно такой была их цель – не просто отремонтировать яхту, которая досталась им в плачевном состоянии, но фактически отреставрировать ее. Для этого они воспользовались оригинальными чертежами Sparkman&Stephens 1934 года. Прежде всего это касалось парусного вооружения. Им достался иол, которым Santana была последние без малого полвека, а они хотели шхуну. Бизань сметили вперед, а кокпит, соответственно, назад, к корме. «Чашу» кокпита сделали из стекловолокна, и теперь в нем, разумеется, не было полочек для стаканов и креплений для бутылок, которые в далеком 1945 году были изготовлены по настоянию Богарта. Тогда же был перестроен носовой кубрик с отдельным входом, где некогда жили Квадратная Голова Петерсен и Ларри Дадли; его переделали в носовую каюту – гостевую. В планах Пола Каплана не было участия в гонках, но лишь прогулки под парусами, а во время таких плаваний вполне можно обходиться без наемного экипажа. Чтобы облегчить работу с парусами, были установлены электрические лебедки и другие приспособления, однако их было не настолько много, чтобы испортить «аутентичный» вид шхуны. Еще Santana получила новый камбуз, а вместо старенького мотора 75-сильный дизель Yanmar с турбонаддувом. Все эти переделки обошлись очень и очень недешево, и после окончания реконструкции Криссис Каплан похвалила себя, что в самом начале настояла на том, чтобы муж сначала наметил «реалистический» бюджет, а потом умножил его на два – и из этой суммы исходил. В противном случае непредвиденные расходы лишили бы его сна и покоя.

— Да, у вас получилось. Только теперь это уже не совсем яхта Богарта… — мужчина оперся на палку, поднимаясь. – И все же это Santana, и я благодарен за ваше гостеприимство. И вообще… я ведь думал, что никогда не увижу ее.

— Скажите, а чем кончилась та история, ну, с плаванием на остров? – спросила Криссис.

 — Обычно Богарт оставался там на ночь, но в тот день мы вернулись тем же вечером. Ох и досталось мне от матери, когда я заявился домой и рассказал о своем приключении. Хотя, думаю, мне досталось бы еще больше, если бы я вернулся в воскресенье. – Мужчина улыбнулся. – Мать категорически запретила мне даже приближаться к яхте Богарта. Это была неподходящая для меня компания – актер и его приятели. В представлении матери все они были пьяницами, драчунами, безбожниками и развратниками. Мне пришлось пообещать, что – ни ногой

— И вы сдержали слово?

— Конечно, нет. Приближался. Покупал сигареты, виски, но в море с ними больше не ходил. Теперь жалею. А ведь Хамфри Богарт меня звал, чем-то, видно, я ему приглянулся. Тогда у него еще не было сына…

На пирсе трость опять превратилась в «ходунки». Пол Каплан, провожавший гостя, протянул руку для прощания.

— Но моряком я стал! – вдруг с гордостью сказал мужчина, ответив на рукопожатие. – Может, в том и его заслуга – Боги, и его яхты. Все лучшее в нас закладывается в детстве.

Мечта о море

Все закладывается в детстве… У его отца была яхта, был дом с причалом, а перед домом было озеро. Хамфри только-только исполнилось два года, когда отец взял его с собой и развернул над сыном паруса. Это было в 1902 году, летом, когда берега озер зелены, а в воде отражаются перистые облака.

В этих местах нью-йоркский хирург Белмонт Богарт появился за шесть лет до этого и сразу зарекомендовал себя отличным яхтсменом. Так, он неоднократно побеждал в регатах, устраиваемых яхт-клубами, которых было немало на Finger Lakes на западе штата Нью-Йорк, длинных и узких озерах, напоминающих пальцы и вытянувшихся по оси север-юг.

Читайте также  Бутылка до востребования

Его карьера врача была успешной, и вскоре Белмонт Богарт смог позволить себе фешенебельные апартаменты в квартале Помандер-Уок в верхнем Вестсайде, а затем и летний дом с прилегающим к нему 55 акрами земли на озере Канандаигуа. И не простой дом, а добротный и даже роскошный, построенный за тридцать лет до этого владельцами местной пивоварни как свидетельство их богатства. А еще там был эллинг и 400 футов береговой линии, а вокруг лес — ясени, дубы и тополя, плакучие ивы.

Каждый день Белмонт Богарт выходил на озеро на своем «скуластом» швертботе, порой заставляя ревновать к парусу свой жену Мод. Впрочем, супруга была отходчивой, тем более что у нее в достатке имелось своих интересов, к которым муж, в свою очередь, проявлял полное равнодушие.

Мод Богарт была художницей. Живописи она училась в Англии, и одним из ее педагогов был знаменитый Джеймс Уистлер. Вот только по возвращении в Америку она обнаружила, что никто не спешит заказывать портреты… даме. Такое отношение сделало ее суфражисткой – воительницей за права женщин, и популярным автором женских журналов — создателем сотен акварелей и рисунков углем, выполненных в донельзя слащавой манере. Нередко на этих картинках появлялся пухлый мальчуган в матроске, уверенно управляющей парусной лодкой, и близкие семье Богартов люди находили в нем большой сходство с крошкой Хамфри. Так оно и было, рисунки делались с натуры…

 Мир был прекрасен – этот летний, чудный мир парусов и волн, и вдруг он исчез. Мод Хамфри стала главным художником женского журнала The Delineator, и теперь уже не могла, как прежде, по нескольку месяцев жить на озере Канандаигуа. Дом был продан, была продана и яхта отца, и швертботик его сына.

Хамфри был безутешен – он рыдал, он умолял родителей передумать, но тех не трогали ни мольбы, ни слезы. Они вообще становились другими – Белмонт и Мод, вспыльчивыми, резкими. И объяснение тому было простым и страшным: супруги Богарт оказались во власти алкоголя и морфия. Случалось, муж делал укол жене прямо в присутствии сына и его сестер Фрэнсис и Кей. Но пока это пагубное пристрастие еще не сказалось на доходах семьи: Мод Богарт зарабатывала 50 тысяч долларов в год, ее муж — 20 тысяч.

Без загородного дома, впрочем, они не остались, и пусть он стоял не на самом берегу, но на курортном острове Файр-Айленд, любимом месте отдыха ньюйоркцев, до моря отовсюду близко. И это было огромной удачей для Хамфри – он стал членом местного яхт-клуба и к пятнадцати годам считался подающим большие надежды спортсменом. И мало кто знал, почему Богарт-младший так любит уходить под парусом в море – потому что там, на яхте, никто, ни враг, ни друг не могли добраться до него. Там он мог забыть о семье, о ссорах родителей, там он не думал о том, что его ждет впереди, потому что впереди ничего хорошего не было.

Благодаря родительским связям Хамфри был принят в привилегированную частную школу Phillips Academy, однако  в 1918 году он был исключен за «общую неуспеваемость и неподобающее поведение». Тем самым на планах родителей, что сын поступит в Йельский университет, был поставлен крест. После четырех невыносимых дней дома Хамфри сел на поезд в Бостон, где поступил добровольцем на Военно-морской флот.

Четыре года моряк 2-го класса Хамфри Богарт служил на судах, перевозивших солдат из Европы на родину и считался образцовым матросом. Демобилизовавшись, он не вернулся в семью, да возвращаться, по сути, было некуда: родители еще не были в разводе, но на его грани, медицинская практика отца была расстроена, и мало того, кинувшись в биржевые спекуляции, Белмонт Богарт оказался по уши в долгах.

Надо было как-то жить, и бывший моряк стал продавцом, потом экспедитором. Случайная встреча с другом детства Биллом Брэйди привела его на подмостки Бродвея. Отец приятеля был продюсером, мать – драматургом, и в ее пьесах всегда находились крошечные роли для Хамфри. В те годы о яхтах он старался не вспоминать – что проку, когда одна забота: как бы день пережить.

После биржевого краха 1929 года  Богарт брался за любую случайную работу, даже давал сеансы одновременной игры в шахматы по 50 центов за победу. И бесконечно ездил из Нью-Йорк в Лос-Анджелес и обратно, чередуя эпизоды в фильмах и крошечные роли в театральных постановках. Тогда же у него появился верный друг и надежный собутыльник – начинающий актер и будущая звезда Голливуда Спенсер Трейси, который в 1930 году, махнув пару рюмок, дал другу прозвище – Боги.

Все переменилось к лучшему в 1934 году после спектакля «Приглашение на убийство», где Богарт играл преступника. Его пригласили на схожую роль в пьесе «Окаменелый лес». И Богарт поразил зрителей. Они увидели самого настоящего гангстера, для которого ничего не стоит собственная жизнь, а чужая – еще меньше.

Киностудия Warner Bros. приобрела права на экранизацию пьесы и предложила Богарту сыграть убийцу и в фильме – на этом настоял исполнитель главной роли актер Лесли Говард, приятель Богарта  И Боги этого не забыл: в 1952 году он назвал в честь товарища, погибшего во время Второй мировой войны, свою единственную дочь — Лесли.

Киноверсия «Окаменелого леса» вышла в 1936 году. Игра Богарта была названа «блестящей», «неотразимой» и «превосходной», и он заключил 26-недельный контракт со студией за 550 долларов в неделю.

К 1942 году Богарт появился на экране в тридцати шести картинах, причем в двадцати двух из них, как он сам с иронией говорил, был застрелен, повешен, посажен на электрический стул или брошен за решетку. В остальных 14 фильмах он был солдатом, искателем приключений и… частным детективом.  В экранизации романа Дэшила Хэммета «Мальтийский сокол» Богарт сыграл частного сыщика Сэма Спейда. Фильм стал кассовым хитом, а кинокритики были вынуждены констатировать: «Как ни странно это прозвучит, все-таки речь идет о криминальной драме, но это практически шедевр, а Хамфри Богарт, соответственно, гений».

У него наконец-то появились деньги, свой дом на голливудских холмах и возможность вновь выйти в море. Сначала, уступая желаниям своей жены актрисы Мэйо Мето, он купил 38-футовый моторный катер и назвал ее прозвищем супруги – Sluggy.

Прозвище было подходящим: Мето страдала паранойей, была патологически ревнива и регулярно бросалась на мужа с кулаками, а раз даже с ножом, а когда получала сдачи, резала себе вены.

Однако как ни хорош, как ни роскошен был его катер, Богарту хотелось другого…

Ветер в парусах

Ему хотелось парусов, и он купил шлюп класса «Альбатрос» — такой же как у многих его собратьев по профессии, увлекавшихся яхтами. Он назвал его Slug (все-таки он был куда скромнее его катера), получил для своего суденышко номер — 19 — и стал участвовать в гонках, которые проводил яхт-клуб Ньюпорта.

В книге Стивена Богарта «В поисках моего отца» есть такие строки: «Он был отличным рулевым и очень серьезно относился ко всему, что связано с яхтами. И тем заслужил уважение парусного братства. Однажды отец так ответил на вопрос о его преданности парусному спорту: «Для меня мало быть актером, мне еще надо быть мужчиной. В море не надо играть, притворяться, выдавать себя за кого-то другого. В море под парусами ты тот, кто есть на самом деле».

Атака на Перл-Харбор и начало войны нарушило привычный ритм жизни с парусными гонками и веселыми пирушками. Будучи резервистом ВМФ США Хамфри Богарт на катере Sluggy занимался патрулированием у берегов Калифорнии, высматривая японские подводные лодки. Но главным делом для него по-прежнему оставалось кино, и в 1942 году он стал звездой первой величины. В фильме «Касабланка» Богарт сыграл романтическую роль Рика Блейна — владельца ночного клуба, вынужденного иметь дело с нацистами, встретившего и потерявшего свою любовь. Благодаря Хамфри Богарту и Ингрид Бергман, сыгравшей его возлюбленную, фильм завоевал неслыханную популярность, и был награжден «Оскаром» в номинации «лучший фильм».

Два года спустя Богарт получил роль Моргана, американца, грубого морского волка с золотым сердцем в фильме по роману Эрнеста Хемингуэя «Иметь и не иметь». Его партнершей была девятнадцатилетняя Лорен Бэколл. Вот одна из лучших сцен фильма: когда Морган не отвечает на поцелуй девушки, она говорит: «Не нужно ничего делать. Совсем ничего. Или, может быть… просто свистни! Ты ведь умеешь свистеть? Это так просто — сложить губы трубочкой и свистнуть». Ближе к концу съемок Богарт подарил Бэколл золотой свисток с выгравированной надписью: «Если ты чего-то захочешь, только свистни». Так начался их роман.

Читайте также  Джон Газуэлл: рожденный плавать

В феврале 1945 года был начат бракоразводный процесс, а уже 21 мая Богарт и Бэколл узаконили свои отношения. Церемония была скромной. Богарт улыбался: «Нам даже не пришлось тратиться на свадебные подарки друг другу, у нас уже была Santana».

Ему очень хотелось иметь большую яхту. И обязательно красивую. Что до цены, то она значения не имела. (В 1946 году Хамфри Богарт зарабатывал 460 тысяч долларов в год, став самым высокооплачиваемым актером в мире.) И такая сказочная яхта нашлась. Она звалась Santana и принадлежала актеру Дику Пауэллу. Тот запросил 50000 долларов, и Богарт, не раздумывая, выписал чек.

 «Когда он купил эту лодку, он превратился в беззаботного мальчишку, — писала Лорен Бэколл в своих воспоминаниях. – Мы все были счастливы, но Боги буквально стал рабом яхты, ведь это была его сбывшаяся мечта. И если я никогда не ревновала Хамфри к женщинам, то к его лодке – это бывало».

Лорен Бэколл была умной и любящей. Она страдала морской болезнью, и чаще оставалась в их особняке за 160000 долларов в элитарном районе Лос-Анджелеса Holmby Hills, чем выходила с мужем в море, но при этом никогда не мешала это делать ему. И с его многочисленными друзьями она находилась в прекрасных отношениях. Теми самыми людьми, которые были объединены в неформальный клуб Holmby Hills Rat Pack и которые обычно и составляли экипаж яхты Богарта.

Видя их, Бэколл говорила с милой улыбкой: «Ну что за крысиная семейка». При этом она и сама была из их числа – «мамой-крысой» (англ.: rat – крыса), тогда как ее муж занимал высокую должность «крысы по связям с общественностью». Также членами клуба были Кэтрин Хэпберн и Джуди Гарланд, Дэвид Нивен и Спенсер Трейси, Кэри Грант, и еще несколько звезд экрана и сцены, равно любящих как повеселиться, так и крепко выпить.

В этом кругу друзей особое место было у Фрэнка Синатры, с которым Хамфри Богарту удавалось ссориться по десять раз на неделе, и столько же мириться. В своих мемуарах актер Дэвид Нивен рассказывает об одном из их парусных уикэндов, запомнившийся ссорой Боги и Синатры. Дойдя до острова Санта-Каталина, Богарт бросил якорь. Вскоре рядом встал моторный катер Синатры. Вечер был мягкий, выпивка текла рекой, но друзья, ставшие врагами, даже не глядели друг на друга. И вдруг Синатра запел! После каждой песни со сгрудившихся вокруг яхт и моторок неслись рукоплескания, и только Боги сыпал едкими замечаниями относительно как репертуара, так и вокальных данных певца. Но потом ему это надоело, и они обменялись сначала бутылками, а потом взаимными извинениями. Был заключен «вечный мир», и по сему поводу народ закатил грандиозную пирушку, которая чуть не закончилась большими неприятностями. Но об этом оставил воспоминания уже другой актер – Ричард Бертон, будущий «оскароносец» и муж Элизабет Тейлор. По его словам, под утро все так нарезались, что Синатра с Богартом отправились ставить незаконные ловушки на омаров, а Девид Нивен, обиженный, что его не взяли, в пьяном угаре стал грозиться спалить Santana, но вовремя свалился и заснул.

Поистине, это была веселая компания, но она же показывала чудеса стойкости, выдержки и работоспособности в гонках. От 35 до 45 уикэндов в год проводил Хамфри Богарт на яхте, и большинство из них – это было участие в регатах, устраивавшихся калифорнийскими яхт-клубами. В 1947 году он собирался участвовать в гонке Лос-Анджелес – Гонолулу, и даже заплатил лучшему в яхт-клубе мастеру Роберту Броку 15000 долларов, чтобы тот сделал из Santana «гоночную машину». Брок отполировал корпус, перетянул такелаж, заменил штур-тросы…. Богарт был доволен, а потом – безумно огорчен, когда все его планы рухнули. Он был связан контрактом, а кинокомпания Warner Bros. выставила такой график съемок, что о плавании через океан и речи быть не могло.

Однако его участию в коротких оффшорных гонках помешать не могло ничего. И Богарт в компании с Петерсеном и Дадли, которым помогали «крысы» Holmby Hills Rat Pack показывали класс, побеждая обычно «за явным преимуществом». Богарту даже удалось дважды подряд — в 1950 и 1951 годах — победить в престижной гонке до острова Сан-Клементе, за что ему был вручен кубок, переставший по такому случаю быть «переходящим». (После смерти Богарта его жена вернула кубок яхт-клубу Ньюпорта, и теперь он ежегодно разыгрывается в популярных регатах Bogart Series.) Памятные таблички о славных победах прикручивались к стене каюты, рядом с баром, который никогда не пустовал…

В 1950 году Хамфри Богарт перебрался со своим судном в яхт-клуб Лос-Анджелеса.

— Зачем? — спрашивали его.

— В поисках свежего ветра.

— Вы не боитесь растерять свою веселую компанию?

— Крысы бегут только с тонущих кораблей.

— Вы и впредь будете предпочитать мужскую компанию на борту смешанной?

— Женщины всем хороши, но не на яхте: при  них нельзя писать за борт.

— Вам дорога ваша яхта?

— Я продам что угодно, но яхта будет у меня всегда!

В своей книге Стивен Богарт пишет: «Если бы кто-нибудь спросил отца, что для него дороже – его яхта или премия «Оскар», я не сомневаюсь, он бы ответил, что Santana».

Годы славы

Премию «Оскар» за «лучшую мужскую роль» Хамфри Богарт получил в 1952 году. В фильме «Африканская королева» он сыграл Чарли Олтона, пропойцу, капитана ветхой речной посудины, и был очень убедителен и в той, и в другой ипостаси.

К этому времени он уже был «свободным человеком» — новый контракт позволял ему отказываться от некоторых сценариев, а в 1948 году он создал собственную продюсерскую компанию (сорванную гонку до Гонолулу он Warner Bros. так и не простил), которую назвал в честь своей яхты — Santana Productions. В том же году он снялся в фильме «Ки-Ларго», где одним из «действующих лиц» была яхта Santana.

Он исправно выпускал в год по два фильма, его окружали друзья, в семье был полный порядок, к тому же, в 1949 году у него родился долгожданный сын – Стивен, а через три года дочь Лесли. И совесть его была тоже спокойна: в годы, когда другие предпочитали помалкивать, Богарт выступил с критикой деятельности Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, которая преследовала голливудских актеров и сценаристов за «коммунистические убеждения».

В 1954 голу на съемках фильма «Босоногая графиня», его работе стал мешать изнурительный кашель. Богарт старался не обращать на него внимания, списывая все на курение. Но ему становилось все хуже, стал пропадать голос, и в 1956 году врачи сообщили Лорен Бэколл страшный диагноз: у ее мужа рак пищевода в последней стадии. Она ничего не сказала Боги, она молчала до самого последнего дня. А он не говорил ей, что все знает…

Потом он простился со своей яхтой. Карл Петерсен и Ларри Дадли подняли паруса, и Santana отправилась привычным маршрутом – к острову Санта-Каталина. Богарт сидел в кокпите и держал за руку сына Стивена. Говорить он почти не мог, но через прикосновение хотел сказать о многом…

На острове они провели ночь, после чего вернулись в Ньюпорт. Ехать домой Боги отказался, дав жестами понять, что хочет остаться на яхте до утра. Ту ночь он провел в каюте, сотрясаемый кашлем. Но на губах его была улыбка – он прощался со своей яхтой и благодарил ее.

Больше он не видел Santana.

Хамфри Богарт продержался еще пять месяцев. Он настолько ослаб, что уже не мог подниматься по лестнице. Его «креслом» стала инвалидная коляска. Он терял силы и вес –в момент смерти он весил 36 килограммов.

На похороны Боги приехали все его друзья. И не только. Были Кэтрин Хэпберн, Дэвид Нивен, Марлен Дитрих, Рональд Рейган, Эррол Флинн, Грегори Пек, Кэри Купер… Спенсер Трейси должен был сказать прощальные слова – и не смог, его душили рыдания.

Читайте также  Московский Императорский речной яхт-клуб. Возрождение

Несколько музыкантов исполняли сочинения любимых композиторов усопшего – Баха и Дебюсси. Такова была его воля. Согласно другому распоряжению, имевшемуся в завещании, во время поминальной службы рядом с аналоем стоял стеклянный короб, в который была заключена модель его любимой яхты.

Перед тем как тело Хамфри Богарта исчезло в черном зеве крематория Лорен вложила в его руку тот самый золотой свисток с надписью  «Если я понадоблюсь тебе – только свистни…"

Хамфри Богарт (Humphrey Bogart) родился 25 декабря 1899 года в Нью-Йорке. Долгое время день рождения Богарта был предметом дискуссий. Считалось, что 25 декабря (Рождество) была легендой, созданной кинокомпанией Warner Bros. для романтизации образа актера, и что настоящая дата рождения — 23 января 1899 года. Однако это в свою очередь не более чем легенда, так как есть свидетельство о рождении. Популярность как киноактеру пришла к Богарту после фильма «Окаменелый лес», слава – после «Мальтийского сокола», мировая слава – после «Касабланки», где он сыграл с Ингрид Бергман. Среди других известных фильмов, в которых снялся Хамфри Богарт, «Иметь и не иметь», «Долгий сон» и «Африканская королева». В середине 50-х годов Богарт тяжело заболел. Смерть наступила 14 января 1957 года. Всего за свою тридцатилетнюю кинокарьеру Хамфри Богарт появился в семидесяти пяти фильмах. Американский институт киноискусства назвал его лучшим актером в истории американского кино.

Она звалась Santana…

Длина наибольшая (с бушпритом)………..18.90 м.
Длина корпуса………..16.81 м.
Длина по ватерлинии………..12.28 м.
Ширина………..3.81 м.
Осадка………..2.40 м.
Площадь парусности (по проекту 1934 г.)………..145.8 кв. м.
Водоизмещение………..22.7 т.
Водяные баки………..250 л.
Топливные баки………..284 л.

В 1934 году член Лос-Анджелеского яхт-клуба Уильям Лиман Стюарт-младший решил удивить всех. По всему надо было заказывать иол, а он заказал стаксельную шхуну. И не кому-нибудь, а фирме Sparkman&Stephens – той самой, чья яхта Dorade доказала превосходство иолов над шхунами: и проще, и эффективнее, по крайней мере, управляться с парусами небольшим экипажем намного легче.
«Это был избалованный родителями и деньгами юноша, — вспоминал позже Олин Стефенс. – Похоже, он считал себя главным в нефтяном бизнесе, а никак не своего отца-миллионера. Отговаривать его было бессмысленно, да мы и не пытались. Мы приняли заказ».
Проект шхуны был готов через пару месяцев. После утверждения его заказчиком началось строительство. Из верфей выбрали одну из лучших — Wilmington в Сан-Педро.
Набор шхуны был сделан из дуба и калифорнийской ели. Корпус обшит филиппинским красным деревом. Палуба устлана тиковыми рейками. Основной краской была выбрана белая, поскольку, по мнению Стюарта-младшего, лишь этот цвет можно в полной мере считать аристократическим.
24 октября 1935 года Santana была спущена на воду. Такое название (сокращенное от «Санта-Ана») она получила в честь сильного ветра, который осенью и зимой раздувал лесные пожары в Южной Калифорнии.
Первые выходы показали, что скорость Santana показывает вполне приличную, и Стюарт-младший уже слышал звук фанфар. Увы, первое же серьезное испытание обернулось фиаско. В гонке через Тихий океан Santana упустила, казалось, верную победу. И что обиднее всего – она уступила Dorade, иолу, который, к тому же, был на три фута короче.
Несколько успешных выступлений в прибрежных гонках не слишком вдохновили владельца шхуны. Требовалась громкая победа! И тогда, уже в 1938 году, Santana была погружена на борт одного из танкеров Стюарта-старшего и отправилась к восточному побережью, на Род-Айленд, чтобы принять участие в гонке Ньюпорт-Бермуды. И Santana выиграла ту гонку! В своем классе… В общем зачете она была девятой.
Впрочем, торжество Стюарта-младшего было напускным, иначе он не продал бы шхуну всего лишь год спустя. Новым владельцем Santana стал Чарльз Айзекс, состоятельный предприниматель, более известный тем, что был четвертым мужем голливудской актрисы Зазы Габор – то самой, что сказала однажды: «Брак — слишком интересный эксперимент, чтобы проводить его только один раз».
Два года спустя Айзекс, разочаровавшийся в семейной жизни и так и не полюбивший парусный спорт, продал шхуну актеру Джорджу Бренту. И тот сразу произвел «революцию», переоборудовав яхту в иол.
В 1944 году Брент продал продал яхту актеру Рэю Милланду, а тот всего через три месяца уступил ее собрату по профессии Дику Пауэллу. К огромному разочарованию Пауэлла его больным легким оказался противопоказан морской воздух, так что предложение Хамфри Богарта купить у него Santana оказалось даже кстати.
Следующим владельцем яхты в 1960 году стал отставной американский генерал Уолли Никел, который участвовал на ней в различных гонках, но славы не стяжал.
Проданная в 1968 году адвокату Уильяму Солари, Santana повторила маршрут 30-летней давности – она вновь перебралась в Атлантику, и вновь чтобы принять участие в Бермудской гонке. Ее достижения в этом состязании оказались более чем скромными, и Солари продал яхту Чарли Питу, хозяину знаменитого бара Sausalito. На своем «приобретении» Пит с женой и друзьями совершил кругосветное плавание длиной 40 тысяч миль. В родную Калифорнию мореплаватели вернулись только зимой 1973 года.
И снова Santana была продана – боксеру Ллойду Картеру, но у него не задержалась. Зато следующие владельцы яхты – архитекторы из Сан-Франциско Тед и Том Иден не расставались с ней четверть века. Более того, они бросили вызов Dorade – яхте, которая «обидела» Santana в уже бесконечно далеком 1936 году. На финише 12-мильной гонки «один на один» в заливе Сан-Франциско Santana взяла реванш за давнее поражение, опередив Dorade на шесть минут!
В ноябре 1997 года Тед Иден искал покупателя – его брат умер, и яхта была слишком тяжелым напоминанием о счастливо прожитых днях. Santana до того несколько лет простояла в небольшом доке без должного ухода, и когда ее перегоняли в Сан-Франциско, чтобы там выставить на продажу, едва не отправилась на дно. Испортилась помпа, через клапан вода просачивалась внутрь, и если яхту все же удалось удержать на поверхности, то интерьер, приборы, вообще все, что было внутри, оказалось испорченным.
Знаменитая яхта имела все шансы познакомиться с бензопилой, если бы не Пол Каплан и его жена Крисси, которые приобрели ее в июле 1998 года. Они же вернули Santana облик «образца 1934 года».
Прошло еще 15 лет, и новым владельцем шхуны стала Венди Шмидт, жена исполнительного директора компании Google Эрика Шмидта. 22 мая 2014 года рабочие одной из верфей Портсмута поднялись на борт яхты и… Миссис Шмидт сочла, что яхта должна выглядеть «как при Богарте», а не как ее задумали Олин Стефенс и Дрейк Спаркмен. Ибо проектов Sparkman&Stephens много, а Хамфри Богарт – один. Предполагается, что расходы на перестройку составят полтора миллиона долларов, завершатся работы к концу 2015 года.
Можно не соглашаться с подходом Венди Шмидт, но стоит ли – она хозяйка, ей решать. И в конце концов, главное – жива Santana, и пусть здравствует.

Имя для сокола
Третья по величине парусная яхта в мире гораздо более знаменита, чем яхты №1 и №2. Потому что эта третья – «Мальтийский сокол». Можно ли назвать ее самой красивой – другой и большой вопрос. Приверженцы классики, наверное, скажут «нет». Любители хай-тека – наверняка «да». Но с уверенностью можно сказать, что и те и другие согласятся: американский миллиардер Том Перкинс придумал уникальное судно. Поворачивающиеся углеволоконные мачты высотой 58 метров с убирающимися в них парусами, компьютерное управление всего и вся, изысканные интерьеры от дизайнера Кена Фрайвоха, который активно использовал графические изображения статуэтки сокола… Того самого, из фильма «Мальтийский сокол». Собственно, считается, что имя для своей яхты Перкинс позаимствовал из этого фильма, а не дал из прагматических соображений, будучи с самого начала уверен, что его судно будет ходить под лояльным к яхтсменам флагом Мальты. Кстати, в фильмотеке яхты киношедевр Хамфри Богарта один из самых востребованных. Так было при Перкинсе, ничего не изменилось и после того, как владелицей яхты стала греческая финансистка Елена Амброзиаду, которая сдает своего «Мальтийского сокола» в чартер за 450-600 тысяч евро в неделю в зависимости от сезона.
А что же оригинальная статуэтка из фильма? Их было две, но во время съемок Богарт одну разбил. Вторая же благополучно дожила до наших дней, и в 2013 году была продана на аукционе в Нью-Йорке за 4,1 млн долларов

Сокращенный вариант. Опубликовано в Yacht Russia №6 (75), 2015 г.

Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru