Рокуэлл Кент: путь на север

В апрельском номере YR за 2012 год был опубликован очерк о плавании, которое можно смело назвать выдающимся. В 1922 году американский художник Рокуэлл Кент и профессиональный моряк Оле Иттерок на шлюпе «Кэтлин» ходили под парусами по Магелланову проливу. И когда это приключение подошло концу, оба путешественника надеялись, что будут в их жизни и другие дальние переходы. Так и случилось – семь лет спустя Рокуэлл Кент снова вышел в море. На этот раз путь его лежал на север, в Гренландию.
















Текст Сергея Борисова

Улыбка Морганы

Он ждал. Воспоминания о плавании по стальным водам Магелланова пролива подергивались дымкой и оттого казались сладкими. Ему хотелось в море, под парус, на север – на крайнем Юге он уже был, – но ни единого шанса, ни случайной оказии. Ни яхты, ни напарника. Удача отвернулась от Рокуэлла Кента.

Он смирился. Видно, не судьба. А тут еще ферма… Это была другая его мечта – своя ферма, свой дом, своя земля. С этим оказалось проще. Подходящее место нашлось в штате Нью-Йорк, среди Адирондакских гор.

Дом построили в Асгоре, месте той красоты, что так и просится на холст. Новоселье решили отпраздновать в августе 1928 года. А чтобы оно запомнилось, подключили фантазию, оборудовав бар, плевать они хотели на «сухой закон».

Заведовать баром вызвался Артур Аллен, друг и издатель, по этому поводу облачившийся в белый костюм. Он шикарно смотрелся за стойкой, демонстрируя похвальную расторопность в приготовлении коктейлей. Только вечером, когда гости притихли и уже не хотелось ни есть, ни даже пить, Аллен смог перевести дух. Он подошел к камину, протянул к нему руки – в августе в Адирондакских горах уже прохладно, и сказал как бы между прочим:

–Мой сын на маленьком шлюпе отправляется в Гренландию.

И тут Рокуэлл Кент понял: капризная фея Моргана решила сменить безразличие на милость. Гренландия! Еще двадцать лет назад он прочитал сагу о Ньяле – самую длинную и самую известную сагу об исландцах. Потом прочитал все другие. Затем пришла очередь книг и статей о заселении Гренландии и открытии Лейфом, сыном Эрика, дикой страны, позже несправедливо названной Америкой, где безрассудный мореплаватель Карлсефни основал первое поселение… Как же он мечтал оказаться в Гренландии, увидеть ее, прикоснуться к ней!

– А можно мне с ним? – спросил Кент.

– Ну, если он согласится… – с чувством спокойной отцовской гордости произнес Артур Аллен.

Фея Моргана улыбнулась еще шире.

История корабля

– Я не против.

Сэм Аллен был высоким, больше шести футов ростом, и сильным – рукава его свитера округляли мускулы. Он говорил медленно, как говорят уверенные в себе люди, и когда речь заходила о плаваниях под парусами, эта уверенность особенно подкупала. Видно было, что этот человек создан для моря, а море в него влюблено. Бывает и такая взаимность.

– Только придется подождать. Надо кое-что доделать.

После чего, подбирая каждое словно бы нехотя оброненное слово, Рокуэлл Кент услышал историю судна, на котором ему предстояло отправиться к Гренландии.

Жил-был человек, обычный клерк, незаметный и почти серый, в большом городе, где так много обычных серых клерков. А потом в руки этому человеку попала книжка про дальние страны. Про южные острова, где белый песок, где растут пальмы и крабы карабкаются по их стволам. Книжка была прочитана, и человек понял, что хочет туда – к песку и пальмам. И тогда он начал строить лодку, большой крепкий шлюп, на котором он пойдет к этим островам, и паруса будут шелестеть над его головой. Мечтатель выкраивал каждый доллар, он утаивал их от жены, и строил… не сам, конечно, он всего лишь клерк. Шлюп строили опытные корабелы – из тех, что живут на берегах Гудзонова залива. Дело продвигалось медленно, и все же день, когда можно отправляться в путь, становился ближе, и вот он уже где-то за недальним поворотом… «Что это? Зачем это?» – спросила супруга, когда тайное нечаянно стало явным. «Это мое судно, и я поплыву на нем за счастьем», – ответил муж. «Никуда ты не поплывешь», – сказала жена. Наверное, он любил ее, или боялся, или был слаб, или в глубине души страшился того, что воплощенная мечта перестанет быть утешающей сказкой, – он отступился. И продал свой корабль.

Сэм Аллен купил шлюп и довел его до совершенства, на что потребовалось несколько месяцев. Что было хорошо, стало превосходно, что красиво – великолепно. Увидев шлюп впервые, Кент был зачарован бликами, разбегающимися по полированному дереву, и сиянием начищенной меди. На корме золотыми буквами было выведено Direction.

– Направление? Куда?

– Куда надо, куда тянет, куда необходимо, – веско произнес Сэм Аллен. – Направление – это главное, что необходимо человеку в жизни.

Все было готово к июню 1929 года. Почти все… Окончательно подготовить шлюп к переходу чрез Дэвисов пролив предстояло в Новой Шотландии, в городке Баддек, куда Direction в одиночку приведет третий член экипажа, он же – помощник капитана. Что до Кента, то величественный в своей снисходительности Сэм Аллен поручил ему быть штурманом с отягчающими обязанностями кока.

Человеческий фактор

Его звали Купидон. Таким было его прозвище, и оно ему нравилось. И это при том, что в нем не было ничего от озорного мальчишки с луком и стрелами, норовящем пронзить случайное сердце. Разве что золотые кудри, которые помощник капитана отбрасывал назад с истинно французской небрежностью.

Да, он был французом, самым настоящим, не канадским, из Парижа, который он с легкостью оставлял, чтобы насладиться прелестями средиземноморской Ривьеры. Там Купидон ходил на яхтах, и потому считал для себя возможным рассуждать о ветрах и галсах с небрежной фамильярностью. Однако самоуверенность его ничем не напоминала уверенность капитана Direction, она была подозрительна.

Высокий, под стать Сэму Аллену, он явно был сильным, хотя его мускулы были заключены в оболочку из жира. Только силу эту Купидон расходовал очень, виной чему была его непробиваемая лень.

Читайте также  Паруса Водной станции

Вообще, было не очень понятно, как, с чего он согласился стать членом экипажа шлюпа, которому предстояло отправиться на cевер сквозь студеные негостеприимные воды. Похоже, в конце концов ему стало неловко раз за разом отвечать отказом на предложения Сэма Аллена, считавшегося его другом. Тот звал Купидона с собой в путешествия по рекам, горам, озерам, а его златокудрый товарищ отнекивался, ссылаясь то на работу – летом он подрабатывал журналистом, то на учебу – в остальные месяцы он был студентом, из тех, кого называют «вечными».

– Ладно, поеду.

Так Купидон стал помощником капитана, что, впрочем, ему не очень понравилось, поскольку должность эта предполагала и ответственность, и труд.

Столь же неодолимой, как лень, была его неопрятность. Рокуэлл Кент и Сэм Аллен убедились в этом, когда приехали в Баддек.

Купидон и Direction опередили их на два дня. Хотя должны были на неделю. Но помешали обстоятельства, которые в изложении помощника капитана выглядели слишком нелепыми и лишь потому пугающими. В проливе Зелл-Гейт шлюп врезался в баржу, после чего Купидон счел необходимым для успокоения нервов провести несколько дней в барах Ветспорта. В Провинстауне ему понравились магазины, а в Галифаксе под руководством местного умельца ему вздумалось овладеть искусством золочения картушки компаса. Короче, забот было столько, что как-то не до готовки, и это единственная причина, почему он ополовинил запасы консервов, тогда как свежие овощи сгнили в трюме.

– Стоило мне стараться, – пробурчал Рокуэлл Кент, на котором лежала обязанность пополнять запасы продовольствия, что он со всей вдумчивостью и сделал перед отплытием шлюпа. Теперь все приходилось начинать сначала: выбрасывать овощи, таскать коробки с банками… и мыть посуду. Такой мелочью помощник капитана пренебрегал, как и сохранением в чистоте одежды и того, что под ней. Поэтому в каюте шлюпа мало того что был полнейших разор, там еще и дурно пахло, весьма.

Упреки прозвучали, но Купидон оставался безмятежно спокоен. В приборке он предпочел участия не принимать, грузно перебираясь с койки на койку, лишь на минуты прерывая сон и храп. И тогда Кент не выдержал:

– Сэм, – обратился он к капитану, – я требую простора и свободы перемещения. Не хочет помогать, пускай проваливает.

Такая решительность возымела действие, потому что Сэм Аллен примирительно сказал:

– Не волнуйся так, Рок. Вот выйдем в море… Море – лекарство от всего. В том числе от лени.

Он бы удивительно терпелив, капитан шлюпа Direction, но все же поговорил с Купидоном, и тот не стал упрямиться – исчез и до самого отплытия не появлялся на борту.

Между тем борта судна требовали заботы. Шлюп вытащили на берег, ошкрабили и заново окрасили. Затем, вновь спустив на воду, провели перепланировку каюты. На этом настоял Кент. Его стараниями в ней появились полки, шкафчики, а главное – он обустроил себе персональное «убежище» на баке, где при богатом воображении можно было добиться иллюзии уединения. Что касается воображения, его Кенту было не занимать, а возможность уединиться представлялась насущной проблемой – с такими-то компаньонами. На что он надеялся, так это на море, которое, по заверению капитана, лучший лекарь. Возможно, оно поможет и ему. Раздражительность, как и нетерпимость, это ведь тоже своего рода болезни.

Земля за кормой

Они отплыли 17 июня в 4.30 пополудни. Все дурное, что было в голове и на сердце, вдруг развеялось. То постарался ветер свободы, только ему удается убрать все лишнее, наносное оставив главное. Человек и солнце. Человек и море. И радость предстоящего приключения! Кенту так хотелось встать к мольберту, чтобы перенести на холст эти эту сверкающая воду, эти проплывающие мимо холмы, и у него были краски, был холст, но палуба маленького шлюпа, к сожалению, не слишком приспособлена для занятий живописью.

Стало жарко. Куртки были сброшены на дно кокпита. По одному, держась за конец, они искупались в кильватерной струе. Они еще не знали, что это последнее последняя ласка солнца, что все следующие дни им будет досаждать отнюдь не зной – холод.

Купание подстегнуло аппетит. Кент спустился в каюту и приготовил ужин, который был встречен капитаном и его помощником аплодисментами, а по завершении дружными похвалами: «Вот это кок! Вот это меню!»

И он подумал: «Какие милые люди. Мир прекрасен! Я счастлив! Бог милостив!»

Ближе к вечеру усилился ветер. Стало зябко, куртки вернулись на плечи. За спиной осталась не только земля, но и лето.

Ночью Кента ждала первая вахта. Пальцы коченели на румпеле. Глаза то впивались в звезду, пляшущую у верхушки мачты, то прикипали к волнам, которые резал надвое нос шлюпа. Он держался курса, хотя чувствовал, что не сможет его изменить, даже возникни у него такое желание, потому что нет у него ни сил, ни воли. Это была магия, знакомая по Магелланову проливу. Он стал крупицей мироздания, частью корабля, каплей моря. Это было так странно, что становилось страшно, и так грандиозно, что вызывало восторг.

Любая вахта когда-нибудь кончается. Измученный не физически, а словно вычерпанный ощущениями до самого дна, Кент сдал вахту капитану.

Сон его был глубок и пуст, ни одному образу не нашлось в нем места. Когда же он проснулся, то увидел, что уже утро, серое небо затянуло открытый люк, а в нем переливается брызгами желтый комбинезон Купидона. Лицо француза было зеленым.

– Я сделаю кофе, – сказал Кент. Помощник капитана благодарно кивнул.

На приготовление ушло несколько минут. Когда Кент протянул кружку Купидону, тот протестующее поднял руку, приподнялся и перевесился через борт. Плечи его приподнялись, потом опали. Повернувшись, он вытер губы:

– Теперь можно.

– Капитан!

Сэм Аллен выполз из-под горы одеял. Ему тоже хотелось кофе.

Так начался день, который они провели среди белогривых чудищ Нептуна. Порывы ветра становились все отчаяннее, так что пришлось взять рифы. Потом пришлось и вовсе спустить грот и идти под стакселем, с горечью признавая тот факт, что их Direction, увы, не идеальное судно. Будто от усталости, шлюп охотнее ложился на борт, чем выпрямлялся. И это несмотря на киль из дуба и трехтонный чугунный фальшкиль. Очевидно, вес рангоута был шлюпу не «по плечу», хотя, вероятнее, ошибки были в обводах, в конструкции корпуса, потому что Direction также плохо слушался руля, отказываясь идти сколько-нибудь круто к ветру.

Читайте также  Опасные игры с китами

В полдень облака разошлись, и кок Кент вспомнил, что он еще и штурман. Секстант у него был – вещь дорогая и изящная, на которую он в буквальном смысле не мог надышаться, столь великолепным казался ему это навигационный инструмент. Правда, чтобы пользоваться секстантом, недостаточно им восхищаться, тут уметь надо. В принципе Кент знал, куда смотреть, что ловить, как вести счет и подсчеты, но, не подкрепленным практикой, не очень доверял своим вычислениям. Поэтому он не очень расстроился, когда погрешность составила 60 миль. На ошибку ему указал Сэм Аллен, больше доверявший счислению:

– В следующий раз будет лучше, – успокоил капитан. – А до Чэннела мы и так дойдем.

Весь день барометр падал. Стемнело. Ярче стал огонек в нактоузе. На вахте Кент продрог до костей. Тут уж уже не до мироздания, четыре часа показались ему вечностью.

После полуночи в темноте замигали огни на мысе Рей. В порт Чэннел, что на самом юге Ньюфаундленда, они вошли под одним гротом. Потом им рассказали, что в эти же часы неподалеку терпела бедствие торговое судно и шхуна контрабандистов. И не нашлось на берегу смельчаков, готовых рискнуть ради спасения первого, тем более ради спасения второй.

От берега к берегу

Десять лет назад его, Рокуэлла Кента, гражданина США, временно проживающего на Ньюфаундленде, в самой категорической форме попросили удалиться с острова. Один из немногих доброжелателей успел шепнуть ему: «Рок, вас принимают за немецкого шпиона. Уезжайте, пока они в это не поверили». И он уехал.

Сейчас все было иначе. Они сидели в баре на берегу и пили «ямайский» ром местного изготовления – редкостную гадость, которую все же можно было пить и оставаться при этом в живых.

Местные рыбаки обещали ясную погоду. Море, лениво ворочавшееся после шторма, совсем не пугало – может, ром тому виной? – и они вывели Direction из порта.

Легкий ветер понес их на запад. И все бы хорошо, если бы не туман, который точно приклеился к воде. И все же они поставили спинакер. Скорость возросла до пяти узлов.

– Если уж врезаться в берег, то на всех парах, – беспечно пошутил Купидон.

И они чуть не врезались. Туман приподнялся, и оказалось, что до скал бухты Бон всего 50 ярдов. Мало того, везде – и справа, и слева  –из воды высовывались лоснящиеся от воды камни. Они отвернули от берега, и едва не напоролись на риф. Выкрутились – и снова впереди оказался скальный клык. Рокуэлл Кент стоял на бушприте, придерживаясь за форштаг, и предупреждал капитана о новых опасностях. Неуклюже лавируя, Direction выбрался на свободу, они даже толком не заметили когда и как. «Именно так, – подумал Кент, – незаметно, зачастую кончаются крупные события, как, например, сама жизнь».

Из тумана выплывали небольшие айсберги. Потом туман стал «матовым стеклом», и они смогли различить справа берег Ньюфаундленда, а слева – Лабрадора. Пожалуй, они успеют добраться до залива Форто. Вчерашние рыбаки-собутыльники советовали оказаться там до темноты, потому что обещать они могут только один ясный день…

«Рифы призрачно вырисовывались в тумане…
И прежде чем замерли отголоски нашего первого крика «Земля!», мы повернули назад и обратились в бегство»

Ветра нет, течение есть, и оно не пускало их к цели. За четыре часа – 100 ярдов. Все говорило за то, что надо идти в гавань Блан-Саблон, что в двух милях к западу от Форто, но капитан отчего-то заупрямился. Лишь к полуночи он пошел на попятный и повернул к берегу. Вдруг впереди появилась мель – белая от застрявших на ней айсбергов. В борт шлюпа застучали льдины. Внезапный шквал положил шлюп на бок. Купидон, бывший на шкотах, оказался по шею в воде, но шкоты потравил. Мачта шлюпа медленно вернулась в вертикальное положение.

– Якорь!

Они бросили якорь. Direction остановился в 40 футах от скал.

Через пролив

Ночь была наполнена шумом раздираемой штормом воды. Утром стало тише. Они подняли якорь и направились на запад. Занимался рассвет. От прикосновения солнечных лучей айсберги загорались бледно-голубым и изумрудным светом.

В бухте Брадор они провели три дня. Хотели меньше, но все попытки выйти в море пресекали течение и встречный ветер. Они часами толклись у скалы под названием Бульдог, запиравшей бухту, и все бестолку.

За все эти дни лишь одно событие обрадовало Кента – сложная наука поддалась, секстант перестал упрямиться, и он впервые выдал идеально точные координаты.

Только 29 июня они смогли пойти дальше. Два кашалота, вынырнувшие неподалеку, пожелали им счастливого пути.

До залива Сен-Клер они добрались без привычных уже хлопот. Несмотря на туман. Игра в жмурки со льдинами не в счет. А затем дошли и до Форто. На подходе они увидели белый столб света и сигнальную будку под красной крышей, это был Белл-Айл – открытое море.

Встречный ветер смилостивился лишь к пятому июля. Они решили идти 80 миль на север до острова Раунд-Хилл, а оттуда до Готхоба на N by E (так называется книга Рокуэлла Кента об этом плавании. – С.Б.). А это уже Гренландия!

Они опасались шторма, а их ждал штиль. Они держали паруса наготове и скребли мачту ногтями, вымаливая ветер. С запада наплывали айсберги, охватывая их в кольцо. Лишь утром 7 июля с первыми дуновениями ветра они вышли на чистую воду.

Читайте также  Шарон Сайтс-Адамс: тихая леди

Допросились! Погода портилась на глазах. Небо заволакивало тучами. 8 июля штурман Кент достал секстант, чтобы определить их координаты. И это было последний раз, дальше они шли вслепую.

Утром 10 июля налетел шквал, оборвав шкот спинакера. В результате тот стал развеваться, как нижняя юбка какой-нибудь старой девы, прихваченной ветром по пути с рынка. Волны из относительно миролюбивых стали бешеными. Пришлось спустить паруса и лечь в дрейф.

Поставить грот и стаксель они смогли лишь 11 июля. И тут же у гафеля разлетелся опорный «ус». Самым умелым плотником на судне оказался Рокуэлл Кент, новый «ус» он сделал из запасного румпеля.

Земля появилась неожиданно, но берег кипел волнами.

– Бежим!

Нелепая по сути, но абсолютно верная и своевременная команда Сэма Аллена заставила Купидона войти в крутой поворот и обратиться в бегство. Прочь от этих скал, от этих волн!

13 июля они снова приблизились к земле. Голубой барьер гранитных гор застил солнце. Земля! Но где они, где в точности? Уже пять дней небо как солдатская шинель, пять дней они идут по счислению. Неожиданно в «шинели» образовалась прореха. Всего-то на пять минут, но этого хватило, что определиться с широтой. Вроде бы до Готхоба 50 миль.  Это всего два часа ходу!

Морем было дальше, но надежнее, вдоль берега короче, но там рифы. Кент был за первый вариант, капитан за второй. Купидону было все равно. Разумеется, последнее слово осталось за капитаном.

Ветер стих, и они бросили якорь в маленьком фиорде. Вокруг была такая тишина, такая красота, что оставалось лишь благоговеть перед ними. И еще хотелось остаться здесь навсегда – и жить, потому что только здесь – жизнь.

Их лица были светлы, а еще они чувствовали себя даже не единомышленниками – братьями по крови.

Крушение надежд

Все изменилось утром. В 10.30 утра. Внезапно Direction наклонился так сильно, что Кента чуть не сбросило на пол каюты.

Ветер, сорвавшийся с плоскогорья, срезал гребни волн и тащил шлюп к берегу. И это при двух якорях! Их лапы взрывали песчаное дно.

У них был еще один якорь. Они выволокли его в кокпит, но тут огромная волна швырнула Direction на скалы и… оттащила назад. Снова волна, и шлюп коснулся камней ахтерштевнем. Оттащило. Опять подняло, швырнуло – и ударило. А потом стало бить, бить, бить.

Шлюп выбросило на широкий скальный уступ, привалив боком к круто поднимающемуся от воды берегу.

Они понимали, что это – все. Кент вытаскивал из каюты вещи. Купидон, забыв о своей лени, отфыркиваясь, как морж, перетаскивал их на берег. Последним, что захватил Рокуэлл Кент с гибнущей яхты, была фотография жены, висевшая в изголовье его койки.

Море вокруг было усеяно их вещами, вырванными волнами из каюты и трюма. Над головами метался грота-гик.

Это случилось в Караяк-фиорде 15 июля 1929 года.

Они сделали палатку из спинакера и перетащили в нее уцелевшие вещи. Кент сварил на примусе суп. К супу прилагались сухари и шоколад.

Наступил отлив. Direction словно приподнялся из воды. Берег был усеян его обломками. Потерпевшие кораблекрушение начали собирать их, но потом бросили, слишком устали.

Рокуэлл Кент верил в правильность своих вычислений, а раз так, то нужно перебраться на другую сторону гористого полуострова, там есть маленькое селение Нарсак. Вот он и пойдет туда…

Он отправился в полночь, и через 36 часов с прибрежной скалы увидел гренландца в каяке. Этот гренландец отвел его в Нарсак. Объяснялись они жестами. 

Лучший гребец деревушки тут же отправился на каяке на север, в Готхоб, чтобы известить о кораблекрушении губернатора Южной Гренландии. Все остальное мужское население – 22 человека – отправились к месту кораблекрушения.

Начались работы по подъему судна. По распоряжению губернатора во время отлива из шлюпа насколько возможно откачали воду и затолкали внутрь пустые бочки.

Начался прилив. Direction вздрогнул и закачался на мелкой волне. Подошел моторный катер, завели трос, и шлюп повели на буксире в Готхоб. Там шлюп подняли на берег. Из разошедшихся швов его обшивки сочилась вода, как капли крови.

Пришло время прощаться. Капитан Аллен и его помощник Купидон отбывали на Большую землю. Кент оставался. Потому что… «Может быть, мы совершили путешествие в тысячу миль, – думал он, – и пережили все, что пережили, чтобы оказаться сейчас здесь. Может быть, мы только для того и жили, чтобы быть сейчас здесь».

По счастью, краски и кисти уцелели. Он сделал подрамники, натянул на них холсты и стал рисовать.

Рокуэлл Кент родился в 1882 году в городе Территаун, штат Нью-Йорк. Получил архитектурное образование в Колумбийском университете. Учился живописи у лучших американских художников-реалистов. С 1905 по 1910 год жил на острове Монеган в штате Мэн, в 1914–1915 годах – на Ньюфаундленде, в 1918–1919 годах – на Аляске. В 1922 году совершил плавание на маленьком шлюпе по Магелланову проливу – до этого на яхте здесь ходил только Джошуа Слокам. Семь лет спустя на шлюпе Direction отправился в Гренландию, где яхта потерпела крушение. В 1930 году вышел роман Германа Мелвилла «Моби Дик» с иллюстрациями Кента, принесшими художнику мировую известность. В годы войны активно выступал против фашизма. Участвовал в I Всемирном конгрессе защиты мира. В годы маккартизма подвергся преследованиям. Американские галереи перестали выставлять его работы. Однако живопись Кента оценили в Советском Союзе. В 1957 году в Москве прошла его первая выставка. В том же году Рокуэлл Кент стал председателем Совета американо-советской дружбы. В 1960 году Кент передал в дар СССР более 900 своих произведений. В 1960-е годы в Советском Союзе вышли и лучшие из книг Кента, в том числе «Саламина» и автобиография «Это я, Господи». Умер Рокуэлл Кент 13 марта 1971 года.

Журнальный вариант. Опубликовано в Yacht Russia № 7 (76), 2015 г.

Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru