Рокуэлл Кент: к югу от Магелланова пролива

Сначала он стал художником: потом — писателем, в конце жизни — философом. Рокуэлл Кент в Советском Союзе известен был больше, чем на родине — в США. А о его плаваниях под парусом знали и вовсе единицы… А ведь он одним из первых прошел на яхте по Магелланову проливу!









Есть люди, созданные для моря. Влюбленными глазами они готовы бесконечно смотреть друг на друга.

Рокуэлл Кент

Текст Сергея Борисова, журнальный вариант

На волю волн

– Нарекаю тебя «Кэтлин», и да сопутствует тебе благословение божье.

Девушка разжимает руки. Бутылка описывает дугу и разбивается о сковородку, предусмотрительно вывешенную за борт. Капитан шлюпа переводит дух: у бутылки слишком толстое стекло, а у его суденышка недостаточно крепкий корпус.

Звучит команда, и шлюп под аплодисменты начинает скользить вниз – к воде. Вслед за осколками бутылки и каплями шампанского.

– Мама, – говорит маленькая девочка в кудряшках. – Мне брызнуло в лицо.

Капитан шлюпа чувствует, что краснеет. Только бы девочка не вздумала слизнуть капельку с руки. Хотя вряд ли она знает, каково щампанское на вкус. И слава богу! А вдруг знает? Вчера он взял припасенную загодя пустую бутылку и наполнил ее водой из дождевой бочки. Пробку вырезал из спасательного пояса. Аккуратно окрутил проволокой пробку. Смазал горлышко клеем и обмотал фольгой от сигаретной пачки. Прижал, разгладил, залюбовался – не отличить! И вот сейчас эта девчушка в простоте своей лизнет веснушчатую ручку и выведет на чистую воду мошенника поневоле, пустившегося во все тяжкие из-за полнейшего безденежья.

– Не смей, – одергивает дочку мать. – Это шампанское. Пусть останется. Это к счастью.

Он понял, чего ему хочется больше всего на свете.

Увидеть мыс Горн!

Капитан «Кэтлин» улыбается. Все хорошо.

– Все хорошо! – кричит Оле Иттерок.

Помощник капитана, он же единственный матрос, мечется по палубе шлюпа. Узлы развязаны, тали поднимаются. Волны покачивают «Кэтлин». Клотик мачты то дальше, то ближе.

– Когда отправляетесь, капитан? – спрашивает американский консул.

– Дайте нам пару дней. Мне надо оформить завещание.

– Консульство от вас этого не требует.

– Этого требует мыс Горн.

Рокуэлл Кент больше не улыбается. То, что ему предстоит, не располагает к смеху. Но он сам выбрал этот путь и отступать не намерен.

Наваждение

У него было семьсот долларов. Последние месяцы он много работал. Чувствовал, что силы на исходе, но каждое утро подходил к мольберту и брал кисти. Так продолжалось до тех пор, пока он не понял, что – все, он не в состоянии сделать ни одного штриха, ни одного мазка. Он тупо смотрел на незаконченное полотно и проклинал Нью-Йорк. Город высосал его до дна. Да есть ли худшее место на земле, чем этот многомиллионный, шумный, суетливый Нью-Йорк? Он вспомнил дни месяцы, проведенные на Ньюфаундленде, годы, проведенные на Аляске. Там было тихо, там хорошо работалось, там ему говорили, что зря эти места называют гибельными, не такие уж они и дикие. Вот Огненная Земля – это да, нет места тоскливее. Край света.

Рокуэлл Кент подошел к окну. Крыши, крыши, машины, люди, слишком много людей… «Хуже, чем здесь, быть не может», – подумал он, оделся и отправился в порт. Два часа спустя Кент получил место конторщика на сухогрузе, через три недели отбывающего в Пунта-Аренас.

Он взял с собой краски и карандаши, холсты и бумагу, палатку, одеяла, флейту и еще сотню совершенно необходимых вещей. В день отплытия Рокуэлл Кент поднялся на борт парохода «Курасо». У трапа его встретил третий помощник капитана Оле Иттерок. С любопытством взглянув на мольберт в руках нового конторщика, Иттерок сопроводил его до каюты.

Время в море вело себя так же привольно, как волны и ветер. Дни летели, недели тянулись. Рокуэлл Кент прилежно выполнял обязанности счетовода, а по вечерам расспрашивал всех на борту об Огненной Земле.

Капитан Канн, сама доброжелательность, послушно рассказал все, что знал о Магеллановом проливе, который не менее опасен для мореплавания, чем мыс Горн. И чем больше он рассказывал, тем отчетливее Кент понимал, что этого ему и хочется больше всего: увидеть мыс Горн! Вскоре это стало просто наваждением. Добраться! Увидеть! Нарисовать!

За 20 долларов Рокуэлл Кент купил старую спасательную шлюпку с затонувшего парохода. Эту развалюху еще предстояло научить держаться на воде

– Корабли не приближаются к нему, берут мористее. Там все время штормит, а еще туманы, дождь, снег… – говорил художнику Оле Иттерок. – Местные жители туда тоже не заглядывают, тюлени есть и севернее. Индейцы? Пускай их называют дикарями, но они не самоубийцы. Вообще, я вам так скажу, мистер Кент, если вы хотите добраться до мыса Горн, лучше всего сделать это под парусом. Только вам это дорого обойдется. Дело рискованное, запросят дорого. Впрочем, есть еще один вариант. Не нанимать судно…

– Купить его я не смогу, – предупредил художник.

– Вы его постройте. А я помогу. Да и в плавание могу с вами сходить. Что-то мне здесь надоело…

– Мне нечем вам заплатить.

– А я и не позволил бы вам этого.

Оле Иттерок был удивительный человек, в чем Рокуэллу Кенту еще не раз предстояло убедиться. Иттерок жил сегодняшним днем, сиюминутными желаниями, и жить по-другому не хотел, да и не умел.

Так они стали командой.

Скоро в море

В Пунта-Аренас они сошли на берег, а уже пару дней спустя Оле нашел то, чему предстояло превратиться в гафельный шлюп, готовый к любым испытаниям.

Это была спасательная шлюпка с затонувшего в проливе парохода «Бикон Грейндж». Длиной двадцать шесть футов, шириной восемь футов, осадкой три фута, она являла собой жалкое зрелище. Клинкерная обшивка топорщилась, как щетина на лице пропойцы, нос был расколот, несколько досок у киля прогнили. Шлюпка обошлась Кенту в 20 долларов, но ему становилось дурно от мысли, сколько потребуется вложить денег в то, чтобы заставить эту развалюху держаться на воде, повинуясь парусу и рулю.

Читайте также  Дело для адвоката. Елена Юлова: «Нам повезло, а счастьем важно делиться»

Зато в другом им повезло: проникшийся симпатией к «сумасшедшим авантюристам» Хорхе Инен, морской агент в порту Пунта-Аренаса, устроил так, что Кент и Иттерок могли бесплатно жить на поставленном на вечный прикол пароходе «Лонсдейл». И не только жить, но использовать его палубу как стапель, а под палубой оборудовать столярную мастерскую и небольшую кузницу.

День за днем будущие покорители мыса Горн вкалывали, как каторжные. Гнилые доски заменили на новые, киль обили железными листами, настелили палубу, оборудовали каюту, установили мачту. Что могли – делали сами, за остальное приходилось платить местным мастерам. Деньги таяли. У Иттерока их и так не было, а Кент к исходу второго месяца был на грани банкротства. Здравый смысл заставил его оставить энную сумму у американского консула.

– Это на обратную дорогу, – сказал он, протягивая конверт. – Если я буду просить вас отдать мне деньги в ближайшие недели, то, пожалуйста, не отдавайте.

Как назло, Оле Иттерок ударился в загул. Чувство меры было неведомо этому 26-летнему норвежцу. Наливаясь кровью, он опрокидывал стопку за стопкой и рассказывал каждому встречному-поперечному историю своей жизни. А она была поучительная… Родился в Тронхейме. В море ушел совсем пацаном. В двадцать лет завербовался в революционную эквадорскую армию. В уличных боях получил в зубы так, что остался без зубов. Дезертировал. Вернулся в Европу. В годы войны служил на трех норвежских пароходах, которые затонули один за другим. В последнем случае его вины точно не было. Пароход был торпедирован. Осколок торпеды превратил лицо Оле в страшную маску. По воле случая оказавшись в Нью-Йорке, вступил в переговоры с фирмой, изготавливавшей спасательные шлюпки. Иттерок предлагал совершить на такой лодке кругосветное путешествие. Он был так храбр и горяч, что фирма испуганно пошла на попятный. Потом он нанялся на «Курасо», где встретился с придурковатым художником, и теперь они на пару готовы плыть к мысу Горн.

Да, занятный человек был Оле Иттерок. И все бы ничего, пусть болтает, только платить за выпитое Оле приходилось Кенту.

И вот «Кэтлин», названная так в честь жены художника, окропленная водой вместо шампанского, готова к плаванию. Осталось только погрузить продовольствие… Кент отправился к американскому консулу, но тот отказался выдать капитану «Кэтлин» даже доллар из «неприкосновенного запаса». Вместо этого консул прогулялся с художником по магазинам и на собственные деньги накупил кучу всякой всячины. А тут подоспела еще одна хорошая новость: капитан порта отказался брать с Кента деньги за доски, лак и краску. И наконец, как торжественный аккорд, вечером протрезвевший и потускневший Иттерок сообщил своему капитану, что на берегу случайно нашел склад контрабандистов, и хорошо было бы… Всю ночь они таскали на шлюп коробки с консервами.

Оформив завещание, Рокуэлл Кент отправился в порт. Там он получил судовой билет и, как положено, прочертил на карте предполагаемый маршрут «Кэтлин». Начальник порта нахмурился:

– Вы знаете, какой сейчас год?

– 1922-й от рождества Христова.

– Значит, в обстоятельствах времени вы ориентируетесь. Теперь об обстоятельствах места. Вы знаете, что тут никто никогда не плавал на яхтах?

– Плавал, – сказал Кент. – Джошуа Слокам на «Спрее».

– Ну, это было давно, и к тому же капитан Слокам был профессиональным моряком.

– Мой помощник тоже профессиональный моряк.

– Когда не пьет. – Начальник порта покачал головой. – Ладно, если через четыре месяца вы не вернетесь, мы пошлем на розыски крейсер.

И было непонятно, то ли он шутит, то ли серьезен, как на похоронах.

Все, можно отдавать швартовы.

В западне

Все шло слишком гладко, и это не радовало, напротив, вселяло тревогу. Через три часа после отплытия, вдоволь налюбовавшись морем, чайками, играющими дельфинами, Кент спустился в каюту, чтобы приготовить кофе. В углу каюты плескалась вода.

– При таком ветре, – крикнул Оле. – Мы к вечеру будем в бухте Уиллис.

Кент взял чашку и стал вычерпывать воду. По их расчетам через два дня они должны были зайти в залив Альмирантасго, еще через два снова выйти в море, обогнуть остров Досон, выйти в пролив Магдалены, ну а дальше все зависело от погоды – будут ли они спускаться на юг вдоль побережья или, пробираясь туда же, начнут юлить по бесчисленным проливам.

Воды становилось все больше. Кент черпал как заведенный, и уже не чашкой – ведром. Иттерок закрепил румпель, спустил грот и тоже взялся за ведро.

У них был маленький тузик, и, похоже, на него была сейчас вся надежда. Рокуэлл Кент перенес в него документы, сумки с личными вещами. Немного продуктов. Плюс они двое, так что еще неизвестно, не постигнет тузик та же участь, что и «Кэтлин». А то, что скоро шлюп отправится на дно, сомнений не было.

Вода была уже по колено. Уже по пояс… Но «Кэтлин» вопреки всему упорно отказывалась тонуть. Потом воды в каюте стало меньше. Потом еще меньше… Не понимая, что происходит, и не особенно задумываясь над этим, они подняли паруса и направились к находящемуся в нескольких милях от них берегу.

Шлюп окончательно выправился, когда с последними порывами стихающего ветра они бросили якорь в маленькой бухточке. В изнеможении они рухнули на мокрые койки и заснули.

Утром Кент попытался навести какое-то подобие порядка в каюте, в то время как Оле держал курс на мыс Валентин, северную оконечность острова Досон. Уже в сумерках они достигли земли и… чуть не налетели на рифы. Но проскочили, опять же непонятно, каким чудом.

Читайте также  Эрик де Бишоп: заговор молчания

Следующим утром их разбудили громкие крики. Кент выбрался на палубу. Рядом с «Кэтлин» покачивался моторный катер. Два вооруженных человека в чилийской военной форме хмуро рассматривали художника. Наконец один из военных рявкнул:

– Вы арестованы.

«Кэтлин» отбуксировали в порт Харрис, единственный населенный пункт на острове. Там быстро выяснилось, что Рокуэлл Кент и Оле Иттерок никакие не контрабандисты, а благонамеренные путешественники. А что с сумасшедшинкой, так то законом не запрещено.

Подозрительность в мгновение ока обернулась безудержным гостеприимством. Что было особенно отрадно, владелец местной верфи пообещал поднять шлюп на слип, чтобы осмотреть днище.

Осмотр объяснил все. Доски обшивки оказались слишком тонкими, шпангоуты недостаточно крепкими, поэтому при волнении, при свежем ветре доски прогибались внутрь, открывая путь воде. Однако при тихой погоде доски оставались на месте и вода внутрь не лилась, а всего лишь сочилась.

Понятно, что долго так продолжаться не могло. Так что экипажу «Кэтлин» следовало бы поблагодарить чилийских военных за бдительность и служебное рвение. Если бы не они, еще неизвестно, чем бы все кончилось – драмой или трагедией. Второе вероятнее.

– Мы так отремонтируем ваш шлюп, – сказал владелец верфи, – что вы наверняка дойдете до мыса Горн.

На это Рокуэлл Кент заметил, что испытывает серьезные финансовые затруднения. Его успокоили, что на сей счет он может не беспокоиться. Подобная благотворительность требовала хоть какого-нибудь ответного жеста. Но что было у художника, кроме его таланта? И тогда он предложил нарисовать «Сару» – легендарный парусник, творение местных корабелов, крупнейший корабль из всех, когда-либо построенных в Чили. «Сара» должна была прославить остров Досон, но сгорела вместе с надеждами ее создателей.

В день, когда художник объявил, что картина закончена, был завершен и ремонт «Кэтлин». Она вышла в море, и шхуны, стоявшие в порту, подняли флаги в честь смелого суденышка и его отважного экипажа.

Первые дни все складывалось превосходно. Единственное, что огорчало мореплавателей, это тихоходность «Кэтлин» и ее возмутительная неповоротливость. Но ветер был попутный, а когда начинался дождь и устанавливалось безветрие, Кент и Иттерок с легким сердцем бросали якорь в какой-нибудь бухточке в ожидании благоприятной погоды.

Проходили недели, а они никак не могли вырваться

из западни. Течение и западный ветер не хотели отпускать их на волю

Если бы они знали, чем грозит эта неторопливость, они не были бы так самонадеянны и постарались побыстрее убраться из этих мест. Но не дано предугадать …

Пройдя мимо острова Уикем, «Кэтлин» оказалась у входа в залив Альмирантасго. И тут начался шторм. Это был сущий кошмар! Ветер срезал верхушки волн, а те громоздились одна на другую, швыряясь серой пеной. Шлюп стало сносить назад, в залив. Попытка идти галсами успехом не увенчалась, «Кэтлин» просто не слушалась руля. Тогда Иттерок развернул шлюп и направил его прямо в залив. Слева и справа высились горы, и дуло в этой «трубе» так, что и без парусов шлюп гнало и гнало вперед. Только через два часа они заставили «Кэтлин» приблизиться к берегу, а потом завели ее в устье какой-то безымянной реки. И тут же сели на мель. Волны с упорством парового молота долбили шлюп, и было ясно, что час-другой он еще выдержит, а дальше что? Только перебираться в тузик и молить Всевышнего о прощении. Но подоспел прилив, и шлюп, кряхтя, как древняя старуха, сполз с мели. Он спас себя и двух человек, находящихся на нем. А они уже прощались с жизнью…

Противный ветер

Они так и не смогли выбраться из западни. Когда было тихо, «Кэтлин» не могла противостоять встречному течению. Если поднимался ветер, он был обязательно западным. Местные жители, а на берегу залива было несколько ферм, объяснили, что тут всегда так – ветер бывает западным и никаким другим. Сюда даже моторные катера стараются не заходить, потому что страшно: а ну как двигатель заглохнет, что тогда?

Раз за разом Кент и Иттерок выходили в залив, а вечером возвращались обратно. Как-то они почти вырвались, но вдруг заштилело и проклятое течение отнесло их к острову, на котором они провели три дня. Потом начался очередной шторм, и злые вихри закручивали волны в бешеные круговороты.

В конце ноября они предприняли последнюю попытку, оказавшуюся столь же безрезультатной, как десятки предыдущих. Надо было на что-то решаться…

– Мы оставим «Кэтлин» здесь, – сказал Кент. – Мы пойдем пешком в Ушуаи. Там найдем лодку, катер, каноэ, в конце концов, и отправимся к мысу Горн.

Так они и поступили. Ни один «бледнолицый» не был раньше в этих местах, считавшихся непроходимыми. Несколько дней они шли через перевалы, вязли в болотах, преодолевали реки вброд – и все же дошли! На окраине Ушуаи, самого южного населенного пункта на континенте, их остановил полицейский:

– Вы откуда? – спросил он двух подозрительных оборванцев с рюкзаками.

– С залива Альмирантасго.

– А куда?

– К мысу Горн.

В Ушуаи были шхуны, боты, шлюпы, но не было дураков терять свою собственность. Один-единственный человек сказал, что готов на неделю предоставить путешественникам свою лодку. Но…

500 долларов сразу и по 50 долларов за каждый день сверху.

А у Кента с Иттероком и двадцатки на двоих не было.

Случайный знакомый посоветовал обратиться к мистеру Лундбергу из поместья Харбертон. Вроде бы тот собирался идти охотиться на тюленей на острова Вулластон, так, может, заглянет по доброте душевной на мыс Горн, там всего-то миль пятьдесят.

Доброжелатель оказался прав лишь отчасти. Мистер Лундберг и впрямь оказался человеком широкой души, но на острова Вулластон не собирался, нечего ему там делать. Однако он готов доставить туда своих дорогих гостей, только не сейчас, а через месяц.

Читайте также  Флаг адмирала, гюйс командора

Проходили недели, прошел месяц, миновало Рождество. У мистера Лундберга все время находились какие-то неотложные заботы, и в конце концов стало понятно, что он просто трусит. И тут, на счастье, в поместье появился человек по фамилии Кристоферсон. Вот он действительно был охотником на тюленей, человеком рисковым. Без долгих раздумий Кристоферсон согласился выйти в море и взять курс на юг.

– Если мне дадут судно.

Мистер Лундберг судно дал – крепкий и надежный гафельный шлюп.

Они отплыли. Ветер наполнял паруса, словно раскаявшись в былых кознях. Оказалось – ничего подобного! Тучи прижались к воде, и разразился шторм, да такой, что пришлось укрываться от него за островом Бейли. День сменял день, а шторм все не стихал, он только иногда делал короткую передышку, а потом начинал рвать и метать с прежней силой. Измученные ожиданием и бездельем путешественники решили подняться на самую высокую из гор острова. Подъем занял несколько часов. Когда они были у самой вершины, началась метель. Потом по камням и спинам застучал град. Потом пошел дождь. Но их было уже не остановить. Они выбрались на вершину. Вокруг был серая тьма. Не преисподняя, но чистилище. Вдруг облака словно отпрянули друг от друга, дождь прекратился, солнечный луч скользнул из-за туч. Вдали, у горизонта, в воздухе проявилась раздвоенная вершина гигантского утеса. Мыс Горн приветствовал их.

Когда они спустились на берег, Кристоферсон объявил, что они отчаливают – погода вроде бы наладилась. Они прошли несколько миль сквозь туман и заряды дождя, а потом их настиг один шквал, тут же последовал другой. Паруса спешно зарифили, потом спустили грот, оставив лишь стаксель.

– Слишком опасно. Смертельно. Дальше не пройти. Мы возвращаемся в Харбертон, – сказал Кристоферсон. – Вы не увидите мыс Горн, мистер Кент.

– Я видел его! – улыбнулся художник.

В конце января в Пунта-Аренас Рокуэлл Кент поднялся на борт парохода, направляющегося в Нью-Йорк. Дома он засел за книгу, название которой у него уже было – «Плавание к югу от Магелланова пролива». Он хотел щедро проиллюстрировать книгу, поэтому работа предстояла большая. Полгода спустя его навестил Оле Иттерок и рассказал о судьбе «Кэтлин». Он вернулся к яхте, в одиночку совершив пеший переход от Ушуаи до залива Альмирантасго. Вскоре туда пришел моторный бот, посланный мистером Лундбергом, и «Кэтлин» наконец-то вывели на волю. Согласно предварительной договоренности, шлюп стал собственностью мистера Лундберга, а вырученных денег Оле хватило, чтобы уехать в Штаты.

* * *

Вот, собственно, и все.

Хотя… У кого-то может возникнуть вопрос: а было плавание-то? Ведь не задалось, явно не задалось! Разве это подготовка? Разве это команда – дилетант и разгильдяй?

Все верно, и что дилетант, что разгильдяй, что не задалось. Но верно и другое. Рокуэлл Кент и Оле Иттерок были первыми, кто ходил на яхте в тех сложнейших для судоходства местах. Или одними из первых. И все же не это главное. Рокуэлл Кент создал целую галерею живописных полотен и гравюр, воспевающих те края. Он написал великолепную книгу, рассказавшую читателям не о гибельной, не дикой, а о прекрасной земле, где люди добры и внимательны друг к другу, где верят честному слову и не удивляются, что у человека есть мечта. У Рокуэлла Кента такая мечта была! И он увидел мыс Горн!

…И напоследок. В 1929 году Рокуэлл Кент в составе команды из трех человек вновь отправился в плавание. На сей раз от берегов Америки к берегам Гренландии. 15 июля 1929 года яхта затонула в проливе Дэвиса. Люди спаслись. И вскоре весь мир увидел Гренландию глазами замечательного художника Рокуэлла Кента. Но это плавание – уже другая история, которую мы когда-нибудь обязательно расскажем.

     

Досье

Рокуэлл Кент родился в 1882 году городе Территаун, штат Нью-Йорк. С детства отличался жаждой к перемене мест и способностями к рисованию. Получил архитектурное образование в Колумбийском университете. Учился живописи у лучших американских художников-реалистов. В 1905 году уехал на остров Монеган в штате Мэн, где прожил пять лет. В 1914–1915 годах жил на Ньюфаундленде, а в 1918–1919 годах на Аляске. Несколько лет жил в Гренландии среди эскимосов. В 1930 году вышел роман Германа Мелвилла «Моби Дик» с иллюстрациями Рокуэлла Кента. Эти иллюстрации считаются вершиной графики художника. Будучи социалистом, в годы войны активно выступал против фашизма. Участвовал в I Всемирном конгрессе защиты мира, был членом Всемирного совета мира. В годы маккартизма подвергся преследованиям и травле. Американские галереи перестали выставлять его работы. Тем приятнее Кенту было то, что его живопись высоко ценили в Советском Союзе. В 1957 году в музее изобразительных искусств им. Пушкина состоялась его первая выставка. В том же году Рокуэлл Кент стал председателем Национального совета американо-советской дружбы. В 1960 году Кент передал в дар СССР более 900 своих произведений. Поступок художника вызвал в США бурю: Америка взорвалась упреками и проклятиями! В 1960-е годы в Советском Союзе вышли и лучшие из книг Кента, в том числе «Саламина», «Гренландский дневник» и автобиография «Это я, Господи». Умер Рокуэлл Кент 13 марта 1971 года. Семь лет спустя в университете города Платсберг открылась Галерея Рокуэлла Кента – государственный музей художника. Слава все-таки нашла своего героя… Рокуэлл Кент говорил: «Не допускайте, чтобы люди, которые сами себя назначили знающими, дурачили вас и заставляли хвалить то, чего вы не понимаете или не любите». Его часто называли упрямцем, а у него просто были принципы.

Опубликовано в Yacht Russia  №40 (4 — 2012)

Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru