Жорж Сименон: жизнь на воде

У него была яхта — собственное судно, собственный дом. Там, на борту яхты "Остгот", Жорж Сименон придумал комиссара Мегрэ…












Текст Сергея Борисова, журнальный вариант

В Фекам он приехал в 1925 году. Море окутал туман. В нем устало плавали фонари набережной. К пирсам подходили лодки. Швартовались. Моряки, смеясь, спускали паруса и окликали друг друга. И он вдруг позавидовал им, таким беспечным, свободным. Ему было 22 года. Он был молод и честолюбив. Его уже знали в Париже, пускай больше под псевдонимом Жорж Сим, но дай срок, и он начнет подписывать книги своим полным именем – Сименон. И он еще вернется сюда, в этот город у моря, вернется за лодкой. И поднимет парус…

Турист

Порт был почти пуст. Но советские газеты были с этим категорически не согласны. Они писали, что порт почти полон. Как доказательство приводился такой факт: все чаще иностранные корабли заходят в славный своими революционными традициями город Одессу. Да что там, уже завтра из Стамбула прибывает пароход «Квиринале» с туристами, которым хочется воочию убедиться, сколь велики достижения молодой Страны Советов.

Ближе к полудню 20 июня 1933 года итальянский лайнер был уже недалеко от Одессы. На палубах толпился народ. Все ждали, как и чем встретит их загадочная страна победившего пролетариата. Один из туристов – мужчина в светлом полотняном костюме, шляпе, с трубкой, — сказал женщине, державшей его под руку:

— Совсем как у нас, как в Фекане.

Они уже обогнали несколько шаланд, и сейчас в сторону от корабля, напуганная басовитым гудком, шарахнулась еще одна. Шаланда была черная – просмоленная и некрашеная, с заплатанным парусом. Бородатый старик у руля все оглядывался на лайнер. Женщина с обнаженными руками, в косынке, разбрасывала по ящикам свежевыловленную рыбу: сюда – побольше, туда – мелочь.

— Рыбаки везде одинаковы, — проговорил мужчина с трубкой. – Что здесь, что во Франции.

Старик в шаланде поднял руку в приветствии. Вряд ли его жест был обращен к супружеской чете, стоявшей у перил второй палубы, но мужчина и женщина помахали в ответ.

– Люди на воде везде одинаковы, – сказал мужчина. Он не повторялся, он поменял всего несколько слов, но этого хватило, чтобы изменился… масштаб.

— Ты вспоминаешь «Остгот»? – спросила женщина.

Мужчина кивнул.

— Ты напишешь об этом, Жорж? Об этом старике, о рыбачке, разбирающей улов?

— На сегодня норма выполнена. Две главы. Может быть, завтра.

К борту лайнера подвалил катер. На борт поднялись неулыбчивые люди в форме – пограничники и таможенники. Началась проверка документов.

Обошлось без неприятностей и проволочек. Через час две сотни туристов сошли по трапу на советскую землю. Была среди них и супружеская пара: Реджина Сименон и ее муж Жорж, французский писатель, который очень любил море, паруса,вообще все морское и которого в СССР пока никто не знал.

«Море… Я говорю о настоящем море, в которое бросаешься на маленьком суденышке, со стесненной грудью, с биением в висках, почти без памяти. Поначалу оно опьяняет и подавляет вас, пропитывая солью кожу и легкие, заставляя кровь быстрее бежать по артериям и наполняя мозг хороводом отрывочных видений. Оно во много раз крепче самого крепкого алкоголя… Море вливается в вас как физиологический раствор, со всем, что оно несет с собой – хлопающими парусами, пеньковыми тросами… фиолетовым горизонтом, предвещающим грозу, и таким яростным прибоем, что кажется – вот сейчас все вокруг будет разбито. Но это проходит, возбуждение спадает. Спишь без снов. И только тогда начинаешь жить жизнью воды».

Путешественник

К 1934 году Жорж Сименон сделал то, о чем мечтал в юности. Тогда у него были три любимые книги: «Простаки за границей» Марка Твена, «Сердце тьмы» Джозефа Конрада и «Трое в лодке, не считая собаки» Джером К. Джерома. И вот в 1932 году на утлой негритянской пироге Сименон плывет вверх по течению африканской реки, описанной Конрадом, чтобы потом поведать миру о кошмаре, который стал обыденностью в Бельгийском Конго. В 1933 году Сименон совершает круиз по Черному морю, однако это лишь прелюдия к «марктвеновскому» путешествию. В мае 1934 года на парусной шхуне «Альрадо» писатель отправляется в «большое соленое турне» по едва ли не всем странам Средиземноморья. Наконец, в 1935 году Сименон совершает кругосветное плавание, побывав в Центральной и Южной Америке, на Таити, на Галапагосских островах, в Новой Зеландии, Австралии, Индии. Да, но как же «Трое в лодке…»? О, с этого он начал!

«Мы отплываем с твердым намерением пройти по маршруту: Париж-Эперней-Шомон-Лангр-Шалон-Лион-Марсель-Сет-Каркассон-Тулуза-Бордо-Монлюсон-Орлеан-Монтаржи-Париж… Плыть предстояло не только по рекам и каналам, но и по морю. Чуть-чуть. Между Марселем и Сетом. Следовательно, необходимы были соответствующие бумаги. Мне их выдали и они восхитительны. Судовой журнал – тетрадь длиной в полметра, на желтой обложке которой помечено: «корабль – «Жинетта»; капитан: Жорж Сименон». А внутри – извлечения из мореходных правил и ряд пустых граф, которые предстояло заполнить в пути множеству чиновников. Но самый великолепный из всех документов – таможенный пропуск: «Мы, Президент Французской республики, приказываем всем властям беспрепятственно пропускать, оказывая необходимую помощь… и т. п., кораблю «Жинетта». Просим правительства и глав иностранных держав…» Подумать только, и вся эта роскошь всего за три франка 75 сантимов».

К этому путешествию по рекам и каналам Франции он шел несколько лет, заполненных каторжным трудом: каждый день 30-40 страниц текста, за три года почти две сотни романов, вышедших под семнадцатью псевдонимами.

Он писал так быстро, что в начале 1927 года даже согласился на «аттракцион» — создать роман в «стеклянной клетке», окруженной почтеннейшей публикой, которая сама предложит героев и основные коллизии будущего «гениального творения». И он бы написал, будьте уверены, не его вина, что «эксперимент» не удался. (Легенда о Сименоне гласит, что «аттракцион» все же состоялся. Уж больно эффектная история, чтобы от нее отказаться. – С. Б.)

Ему исполнилось 25 лет (столько же было и Джерому К. Джерому), когда у него появилось все необходимое: деньги и время. А еще жена Реджина, которую он называет Тижи и Жинетта. А еще кухарка Буль, которая отправится с ними. И конечно же, датский дог Олаф (восемьдесят сантиметров в холке, вес под 60 кг., не фокстерьер Монморанси и английской книжки, однако). Короче, все, как первоисточнике: трое плюс собака. Ах, да, нужна лодка. Ну, за этим дело не станет…

Читайте также  Загадка смерти Натали Вуд

В марте 1928 года Сименон купил лодку длиной около 5 метров, шириной чуть менее двух и осадкой в полметра. Транец лодки пришлось усилить, чтобы он выдерживал вес и вибрацию подвесного мотора Johnson мощностью 3 л. с. По бортам были закреплены стойки, на которых можно растягивать прорезиненное полотнище, которое убережет от дождя находящихся на «Жинетте» (свою лодку Жорж решил назвать в честь жены), и это же полотнище можно использовать как парус при попутном ветре.

Грузоподъемности лодки явно было недостаточно, поэтому был куплен крошечный ялик, которому предстояло болтаться на канате за кормой «Жинетты». На ялике хранились провизия, палатка, матрасы, запасная одежда, патефон, раскладной стол… Свою пишущую машинку Сименон этой «скорлупке», разумеется, не доверил.

На все про все ушло 5000 франков. Можно отчаливать.

«На Марне шлюзы следуют один за другим через каждые двенадцать километров. На шлюзование уходит от десяти до двадцати минут. Мы быстро усвоили, как это делается. Нужно спрыгнуть на землю, прежде чем лодка подойдет вплотную к шлюзу. Подбежать к воротам и открыть либо закрыть затворы, смотря по обстоятельствам, — все это за то время, пока смотритель шлюза набивает свою трубку и, наконец, берется за рукоятку. Впрочем, здесь работают отличнейшие люди! Они связываются друг с другом по телефону. Дайте на чай два франка, и о вас известят следующий шлюз, так что к вашему появлению там все уже будет готово. Не давайте ничего, и о вас все равно известят, и тогда, если вы поднимаетесь вверх по течению, шлюз будет непременно пропускать тех, кто идет вам навстречу».

Речник

Они с женой спят на лодке. Буль и Олаф – в палатке на берегу. Поэтому они не могут останавливаться на ночевку в деревнях и городках, разбросанных по берегам рек и каналов.

Подъем – в шесть утра. К этому времени уже готов кофе. Сименон выпивает большую кружку, раскуривает трубку и садится за пишущую машинку. Через два часа они отходят от берега. И так они будут двигаться до сумерек, сделав лишь одну серьезную остановку, чтобы пообедать на берегу.

Постепенно они понимают, что это такое – жизнь на реке. Здесь свои законы, свои правила, свой словарь. Пока всем этим не овладеешь, ты – чужак. А к чужакам на реке относятся настороженно, потому что никто не знает, чего от них можно ожидать.

«Вы заметили, я не говорю «суда». Это слово не употребляется. Есть «верховики» — те, кто поднимается вверх по реке или каналу, и «низовики» — те, кто идет вниз. Есть «моторы». Есть «конюшни» — у них на борту имеются лошади. Есть «порожняки» — это попросту порожние суда. Есть «долгосрочники» — они нанимают возницу с лошадьми на определенный маршрут; «флейты» перевозят песок; «мари-грязнухи» предназначены для перевозки самых неприглядных грузов; «берришоны» и «монлюсоны», едва достигающих в ширину двух метров, тянут ослы или мулы; тяжелые и тихоходные «рудовозы», чьи трюмы загружены железом и свинцовой рудой, ползут по каналам со скоростью, не превышающей двух километров в час. Буксиры именуются или «паровиками», или «котлами». И это еще не все!..
Нас переполняет чувство гордости — теперь мы понимаем, о чем говорят речники, собравшись у шлюза:
— В бьефе «паровик» с четырьмя «порожняками», позади – «берришон» и бельгийский «мотор», он обойдет их перед семнадцатым шлюзом.
Обойти
значит обогнать. Бьеф это участок реки между двумя шлюзами.
Утром вы первым делом наводите на шлюзе справки о тех, кто впереди вас.
— Один «мотор» в метр восемьдесят (то есть загруженный до осадки 1 м 80 см). Потом «котел», сейчас он должен быть у шлюза №21.
Мы прикидываем. Скорость «мотора» — около шести километров в час. «Котла» — пять. Но он тратит лишний час на прохождение шлюза, поскольку тянет за собой три-четыре баржи, а шлюзы на Марне не пропускают больше одного судна за раз. Если мы не хотим попусту терять время, нам необходимо обогнать другие суда на бьефах. В ста метрах от шлюзов роковая надпись: «Конец трематажа», что означает: обгон запрещен. Как только судно или тянущие его лошади оказываются на этой отметке, время для обгона упущено. Вот почему на бьефах разворачивается сражение. Ставка в нем
полчаса выигранного или потерянного времени. А это немало, если учесть, что в день мы проходим до двадцати шлюзов».

По утрам бывает по-настоящему холодно. А сыро – всегда. Ноют мышцы, напоминая о том, что было… В кромешной темноте они проходили 9-километровый туннель под плато Лангр. А вчера… Вчера они прошли мост Святого Духа. Под его арками скорость воды достигает 30 километров час. Этот мост – самая «горячая точка» на Роне. Потому что метрах в ста за мостом подводные скалы. Чтобы не напороться на них, нужно провести лодку, прижимаясь к правой стене арки, а потом сразу повернуть налево. Их ударило об опору, но Сименон справился – вывернул. Они проскочили.

Много позже он проедет по этим местам на автомобиле, не спеша, с остановками. Но это совсем не то. Просто река, просто мост, а вокруг набор поздравительных открыток. Всего лишь.

«Река… Мостовые арки, которые сужаются по мере того, как вы к ним приближаетесь. Течение, которое кажется таким благоприятным, но коварно и незаметно уводит лодку в сторону. Илистая мель, в которой легко увязнуть, или каменистая, на которой рискуешь остаться с распоротым днищем. Тревожные гудки буксира. Баржа, раскорячившаяся на всю ширину канала… Дождь. Холод. Жара. Комары. Растрескавшиеся ладони. Изнурительные переходы… Но не в этом ли и заключается прелесть жизни на воде? Вода, является ли она морем, рекой или каналом, требует от вас прежде всего усилий. И в этих усилиях, которые мы затрачиваем, чтобы понять и обуздать ее, таится подлинная, глубокая поэзия».

Едва ли не каждый день заканчивается для капитана «Жинетты» тем, что ему приходится отмываться. Половина шлюзов Франции не имеет смотрителей, так что приходится управляться с воротами самому, а большая половина еще и требует срочного ремонта. Мудрено не запачкаться. Но именно благодаря этому в деревенском кабачке, куда рискнули заглянуть Жорж и Тижи, состоялся такой разговор: «Крепежный лес?» – спросил кабатчик.  – «Что?» — «Я спрашиваю, крепежный лес везешь? Ты ведь с канала?» — «Да, но я ничего не перевожу». – «Порожняком, значит…» — «Нет, я на лодке». – «Ага, английских туристов катаешь. Так бы и говорил». Лестно, когда тебя принимают за своего.

Читайте также  Эрик де Бишоп: заговор молчания

«Между речными бродягами и бродягами с большой дороги нет ничего общего. В наши дни почти все речные бродяги это собственники. За свою баржу, если она из железа и оснащена двигателем, они заплатили триста тысяч франков, которые ссудил им банк… Как все мелкие собственники, они питают страсть к украшательству. А также к названиям типа «Вилла «Моя мечта» или «Моя не хуже». Палубные домики украшены витражами. Внутри медная люстра с массой розеток и хрустальных подвесок. Башмаки оставляются на палубе. Бочка с питьевой водой красится в белый цвет. На борту собаки, куры, кролики, голуби. Иногда в ящике выращивают петрушку, кервель, лук-шалот. В воскресное утро речник, совсем как рантье в Жуанвиле, поливающий свой сад, бродит по судну, вооружившись кистью: где-то освежит краску, здесь добавит полоску, там – завиток. Он счастлив, потому что занимается своим делом».

Плавание по каналам и рекам Франции продолжалось почти полгода и закончилось там, где и было запланировано – в Париже. Их снова приняла квартира на площади Вогезов – такая знакомая и незнакомая одновременно. В комнатах было пыльно и неуютно. Буль соскребла с окон серую бумагу, которая за лето выгорела до прозрачности, а потому не смогла и выполнить возложенную на нее роль – защитить портьеры от солнца.

Неделю Жорж и Тижи наслаждались благами цивилизации. Подумать только: повернешь кран – и вода! Даже горячая, это по желанию. А потом они затосковали…

«Мы прошли через тысячу шлюзов, и в большинстве случаев нам приходилось самим поднимать затворы и открывать ворота. Руки у нас покрылись мозолями, ногти обломались, кожа обветрилась, волосы выгорели. Еще месяц после этого мы выглядели в городской одежде нелепо, как вырядившиеся крестьяне. Сколько раз, переходя через какой-нибудь парижский мост, мы замечали баржу:
— «Помидор»! Помнишь, они дали нам сахарного песка для клубники.
Но на «Помидоре» не видели нас и проплывали мимо. Для них мы теперь были просто пешеходами».

Моряк

Они знали, что не остановятся. И знали, какое судно им нужно, чтобы не остановиться. В этом им помог не только собственный опыт, но и зачитанные до дыр книги Алена Жербо о плавании на «Файеркресте» через Атлантику и Джека Лондона о путешествии на «Снарке» по Южным морям.

И тогда Сименон отправился на Атлантическое побережье,  в Нормандию, в хорошо знакомый ему Фекам. Здесь издавна строили рыбацкие суда, способные выдержать морскую бурю, но в то же время с осадкой, позволяющей ходить по внутренним путям. А еще здесь строили рыбацкие шхуны, которые уходили к берегам Ньюфанудленда на лов трески. Когда суда возвращались в промысла, городок наполнялся песнями, которые горланили дорвавшиеся до берега рыбаки.

«Случайно или нет, но пока я был в Фекане, часто шел дождь, почти все время. Воздух был пропитан едким запахом трески и сельди. Под ногами грязь, расчерченная сапогами рыбаков. И моряки, все пьяные, с карманами, полными мятых банкнот. Это были люди Атлантики, вернувшиеся домой после девяти месяцев отсутствия. Это были настоящие моряки».  

Он остановился в крошечной гостинице с окнами на набережную и порт. В гостинице было всего два номера, совершенно аскетических, но ему понравилось. Тогда он еще не знал, что будет останавливаться в ней не раз. Не знал он и того, что за время строительства своей лодки, продолжавшегося несколько месяцев, успеет стать завсегдатаем во множестве кафе, бистро, иных заведениях Фекама, и у него даже появится любимые – бар Chez Letton и ресторан Le Progres.

Утром он отправился на верфь. Вокруг почти достроенных и только-только начатых в строительстве лодок суетились люди с топорами, пилами. Кто-то конопатил, кто-то красил. Пахло смолой и деревом. Штабеля досок высились вокруг, как стены средневеквого замка. Доски дубовые, тиковые, сосновые, красного дерева…

— Так что вы хотите? – спросили заказчика на верфи.

— Я?

«Мне не нужна была моторная лодка, у которой лишь одна задача – скорость. Такие лодки утюжат и рвут воду вместо того, чтобы ласкать ее. Мне был нужен парусник. Но не игрушку с парусами, а лодку прочную, как токарный резец, достаточно просторную, чтобы в ней можно было жить, не жалуясь на невыносимые условия бытия, и надежную, как рыбаки Фекама. Вот какая мне была нужна лодка! Наш новый плавающий дом».

Быстро определились с длиной – 10 метров. С тем, из чего строить, — из дуба. Свой корабль Сименон назвал «Остгот». У корабля была мачта, были паруса, с которыми мог управляться и один человек, был и вспомогательный мотор, ответственной за который Жорж назначил Реджину. Сам он, как поклонник парусов, полагал это ниже своего достоинства. К тому же, он капитан не только по документам, у него есть диплом штурмана!

«На этом судне мы прожили три года… Из-за приливов и отливов мы иногда вставали за ночь три-четыре раза, чтобы проверить швартовы. Бывали дни, когда из-за качки с плиты летели кастрюли, а в шкафах билась посуда. Зимой мы каждое утро обкалывали лед с корпуса. Из-за негнущихся заледеневших концов, с которыми нам приходилось иметь дело, руки у нас покрывались волдырями. Но мы оставались на «Остготе», потому что, как ни удивительно, нам нравилась такая жизнь».

В новое путешествие они отправились весной 1929 года. Снова реки, снова каналы. Франция, Бельгия, Германия, Нидерланды. Они забирались все дальше на Север и вдоль берегов Норвегии дошли до Нордкапа. Три года они провели в плавании. Но самой важной его вехой была стоянка в небольшом порту Делфзейл на севере Голландии.

Читайте также  Робин Нокс-Джонстон. Чувство бессмертия

Стоянка была вынужденная, так как «Остгот», вдруг потекший, как решето, требовалось проконопатить. Они могли спать в каюте ночью, но находиться на «Остготе» днем было невозможно. Рабочие так усердно работали молотками, что от этого можно было сойти с ума.

Между тем Жоржу нужно было работать, потому как – норма! Надо было поискать что-нибудь подходящее, какое-нибудь укромное и тихое место, и Сименон нашел то, что нужно. Это была старая бесхозная баржа, которая вполне годилась для того, чтобы стать «рабочим кабинетом». Всего-то и потребовалось три ящика: на один Сименон поставил пишущую машинку, на другой сел сам, на третий поставил бутылку красного вина и стакан. Что еще нужно писателю? Ну, пожалуй, еще озарение…

Один день ушел на то, чтобы создать облик героя нового романа и разработать план книги. К концу второго дня начальная глава, самая важная, была готова. Так, в сентябре 1929 года, в Делфзейле, на борту баржи, трюм которой был полон крыс, родился комиссар Мегрэ.

«Если вы предпочитаете жизнь на воде любой другой, то знайте – это вирус. И не надейтесь, когда-нибудь от него избавиться»

К концу недели роман «Питер-Латыш» был готов. Сименон понимал, что написал что-то новое: и для него, и вообще… Небывалое дело, он даже засомневался и… не отослал рукопись своему издателю Файару. Очень кстати друг Сименона писатель Жозеф Кессель обратился к нему с просьбой написать для журнала «Детектив» серию рассказов. Так появился сборник «Тринадцать тайн», а за ним еще два — «Тринадцать загадок» и «Тринадцать виновных». В «Тринадцати тайнах» детектив-любитель Жозеф Леборнь среди прочих расследует дело о трупе, непонятно как оказавшемся в трубе парового катера. Только знание устройства речных и морских судов позволило Сименону «соорудить» такой детективный ребус. Вообще, подавляющее большинство написанного тогда Сименоном, так или иначе было «погружено» в водную стихию: вода, вода, матросы, паруса, мачты. Все это стало ярким, истинно живым фоном, а порой и частью сюжета.

Собравшись с духом, писатель все же отправил Файару рукопись. И тем привел его в недоумение: что это? Уж во всяком случае не детектив, потому что для автора важнее то, что привело к преступлению, чем разоблачение преступника. А комиссар Мегрэ – какой же он сыщик? Грузный, мрачный, в шляпе-котелке и драповом пальто с бархатным воротником, с неизменной трубкой в зубах, любитель пропустить стаканчик, но при этом Мегрэ всегда докапывается до самой сути!

Сомнения были, и все же издатель решил рискнуть, однако предложил Сименону написать еще несколько романов, чтобы запустить книги «обоймой».

Так на борту «Остгота» весной 1930 года были написаны «Господин Галле скончался», «Повесившийся на вратах церкви Сен-Фольен», «Коновод с баржи «Провидение». В последнем романе писатель скупыми, но точными мазками рисует плавучую конюшню, в которой рядом с лошадьми на грязной соломе заканчивает свою жизнь бывший врач, бывший каторжник Жан Даршанбо…

В феврале 1931 года издательство «Файар» выпустило романы «в свет». Успех превзошел все ожидания. Читатель словно вдохнул аромат можжевельника в окрестностях Льежа, будто почувствовал на лице соленый ветер Фекана и Конкарно. А эти рыбачьи шхуны, эти лодки, плывущие по реке… И этот комиссар Мегрэ! Полицейский, которому веришь!

Десятки раз Жорж Сименон еще будет обращаться к своему прошлому, к своему опыту – в очерках «На море» и «Незнакомая Франция, или Приключения между двух берегов», в романах «Преступление в Голландии», «Мегрэ и бродяга», «Порт туманов», «Шлюз №1», «У фламандцев», все не перечислить, а начнешь – что-нибудь обязательно упустишь. А так нельзя, ведь в каждой книге, в каждой строчке Сименона – сама жизнь.

«Жизнь на воде – это приключение, доступное каждому! Ведь вовсе не обязательно стараться сразу объехать и увидеть все. Есть маршруты для тех, у кого в распоряжении всего неделя, и для тех, кто располагает тремя или шестью месяцами полной свободы… Только попробуйте, и — прощайте, гостиницы, семейный пансион в горах, вилла на берегу моря! Каждое лето вы будете проводить на воде. И каждое лето вам будет хотеться судно побольше, побыстроходнее… Но в конце концов вы поймете, что есть только один вид кораблей: судно, на котором живешь, судно — плавучий дом, гнездо, где в непогоду, когда гроза и бушует море, у тебя есть свой собственный сухой и теплый угол».

***

…Ах, да, Одесса, жемчужина у моря. С нее начали, ею и заканчивать.

Второй раз Жорж Сименон приехал в Одессу в 1965 году. Его встречали с размахом, с той пышностью, которая только и подобает, когда приезжает мировая знаменитость.

Писатель был приветлив и не отказывал в интервью. Журналисты спрашивали:

— Скажите, месье Сименон, в вашей жизни были по-настоящему счастливые дни?

Писатель в задумчивости повертел в пальцах трубку и ответил:

— Все это так сложно… А впрочем, когда плывешь на лодке по рекам Франции, выходишь в устье, и перед тобой море…

Досье

ЖОРЖ СИМЕНОН (Georges Joseph Christian Simenon) родился 13 февраля 1903 в Льеже, в семье страхового агента. Получил католическое образование. В 1919 году начал работать в газете. В 1922 году перебрался в Париж, где вскоре стал зарабатывать на жизнь сочинением бульварных романов. Подлинную славу Сименону принесли романы о комиссаре Мегрэ. Этот образ настолько полюбился читателям, что в 1966 году в городе Делфзейле, где был придуман этот герой, был воздвигнут памятник Мегрэ. На церемонии открытия бургомистр города вручил Сименону свидетельство о рождении: «Жюль Мегрэ, место рождения Делфзейл, дата рождения 1929 год, отец — Жорж Сименон, мать — не известна». Помимо детективных, Сименон писал «серьезные» романы, который являются образцами психологической прозы. В годы войны Сименон жил в США, потом вернулся во Францию, но в конце концов перебрался в Швейцарию. Писатель скончался в Лозанне 4 сентября 1989 года

Опубликовано в Yacht Russia №62 (4 — 2014)

Фото из архива автора. Перевод с французского Л. Бондаренко, Ю. Перцовича, С. Глебова.  

Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru