Московский Императорский речной яхт-клуб. Возрождение

19 июня 2014 года стараниями группы энтузиастов во главе с председателем Попечительского совета Всероссийской федерации парусного спорта Артемом Кузнецовым и президентом ВФПС Владимиром Силкиным Императорский московский речной яхт-клуба  вернулся из небытия, причем на своем историческом месте и в том же самом здании. В начале XX века в России были сотни яхт-клубов, почти каждый губернский город имел свой яхт-клуб, но лишь единицы из них уцелели в революционные годы. И потому возвращение Императорского московского речного яхт-клуба можно считать знаковым событием, началом возрождения.
















Текст Сергея Борисова

Прошение на высочайшее имя

В 1867 году в канцелярию московского обер-полицмейстера поступило прошение об основании Московского речного яхт-клуба. Ходатаями, подписавшими прошение и выступавшими от лица большой инициативной группы, были: «суконный фабрикант Роберт Егорович Пельтцер, купеческий сын Иван Романович Андерсон и дворянин Константин Степанович Шиловский».

Рассмотрев прошение, не найдя в нем угроз основам государственного устройства, а также действуя в соответствии с установленным порядком, прошение «о желании создать в Москве яхт-клуб по примеру С.-Петербургского» было переправлено московскому генерал-губернатору князю Владимиру Андреевичу Долгорукову.

Сделав несколько замечаний и дополнений, равно как согласившись, что негоже Москве, в которой действует несколько пароходств, имеется верфь, торговый порт, судостроительный и судоремонтный заводы, «оставаться без Общества такого типа», генерал-губернатор отправил прошение в Морское ведомство, в ведении которого находились яхт-клубы Российской Империи.

В министерстве немало удивились пожеланию москвичей, столь удаленных от морских рубежей, однако согласились, что дело хорошее, нужное, и особенно в той его части, что много лет спустя стали называть «человеческим фактором». Да, в городе действительно появились люди, которым невмоготу было ничегонеделание в летних усадьбах, которые хотели вести, опять же выражаясь современным языком, здоровый образ жизни, занимаясь спортом, и в данном случае спортом водным – гребным и парусным.

Были признаны значимыми и замечания, сделанные обер-полицмейстером Москвы и ее генерал-губернатором. А именно: уставные документы нового общества были дополнены требованиями, распространявшимися на все московские клубы, — это касалось финансовой отчетности и благотворительности. Так, яхт-клуб должен был взять на себя обязательство «давать один раз в год в пользу Инвалидов собрание, маскарад или концерт». Князь Долгоруков в свою очередь настаивал, что яхт-клуб должен принимать активное участие в деле «спасения на водах», служить общему «увеселению» жителей Первопрестольной и по мере сил привлекать их к столь «благоприятному занятию, коим является отдых на воде».

Морское ведомство представило Устав яхт-клуба с внесенными в него поправками на рассмотрение Кабинета Министров, где он и был одобрен на ближайшем заседании.

 Следующей и последней — поскольку высшей! — инстанцией была канцелярия Государя Императора.

6 июля 1867 года Устав был утвержден. Именно этот день стал официальным днем рождения Московского речного яхт-клуба.

Жизнь по Уставу

На основании Устава, излагающего цели, задачи и основные принципы деятельности яхт-клуба, были приняты «Правила», разъясняющие их в деталях.

Первый параграф Устава гласил, что клуб ставит себе целью распространение в Москве научных и практических сведений, касающихся гребных, небольших парусных и паровых судов, а также улучшения их строительства в столице, для чего клуб организует гонки, выписывает из-за границы суда и их чертежи; кроме того, общество уделяет внимание изучению «всякого рода гимнастических упражнений, развивающих физические силы, как-то: плавания, морской гимнастики, катанья на буэре и коньках, стрельбы в цель, фехтования и т.п.»

Состоял яхт-клуб из почетных, действительных членов и членов корреспондентов. Почетные члены избирались общим собранием из лиц, что могли быть полезны клубу своими советами, а также лиц, кому Общество тем самым выражало свое уважение и признательность за оказанные услуги или покровительство.

(Чтобы показать, кто удостаивался этого почетного звания, назовем лишь трех человек: генерал-адъютант, министр путей сообщения, адмирал, участник плавания на фрегате «Паллада» Константин Николаевич Посьет; основатель и командор Санкт-Петербургского речного яхт-клуба Василий Юрьевич Познанский; московский городской голова и один из богатейших людей России Николай Александрович Алексеев. Наверное, и этих трех имен достаточно, чтобы понять, кому в клубе выказывали особое почтение, а от кого в первую очередь ждали покровительства. И надо заметить, не обманывались в ожиданиях.)

Почетные члены Клуба имели те же права и обязанности, что и действительные члены, но освобождались от взносов за вступление в общество и за годичные билеты.

Действительные члены платили единовременный взнос в размере 15 рублей и вносили ту же сумму за годовой билет, который следовало возобновить с 1 ноября до полуночи 1 декабря. Ежели такого не происходило, то член клуба считался выбывшим.

По отношениям к гостям клуба москвичи были строги: действительный член мог привести с собой гостя лишь в дни, когда не было клубного праздника или парадной гонки, при этом он должен был заплатить за него 30 копеек, а в те дни, когда в клубе играл оркестр — 50 копеек серебром. Член яхт-клуба отвечал за приведенного им гостя как за самого себя, что касалось и «буфетных» долгов. За соблюдением порядка в клубе, равно как и требований Устава надзирал дежурный, назначаемый из членов клуба на один день. Его решения не могли быть оспорены, недовольные же могли подать письменную жалобу в Комитет.

Комитет, согласно Уставу, ведал всеми делами яхт-клуба и избирался общим собранием. Он состоял из командора, вице-командора и двух отделений – хозяйственного и технического. Из числа действительных членов в каждое отделение общее собрание избирало по четыре человека сроком на один год. Также на один год простым большинством голосов избирались командор и вице-командор.

Член яхт-клуба мог записать в состав клубной «флотилии» принадлежащее ему судно. Помимо частных судов, флотилию клуба составляли суда общественные, которые приобретались и содержались за счет клуба и находились в распоряжении Комитета.

Московский речной яхт-клуб имел свои флаги. Кроме того, каждому судну присваивался особый позывной вымпел с номером, названием судна и именем судовладельца. Самому судовладельцу выдавался патент на право поднятия флага клуба на своем судне; в патент заносились сведения о полученных данным судном призах на гонках.

После получения патента судовладелец обязан был написать на своем судне его название кириллицей и поместить на нем знак клуба. К слову сказать, последнее требование вызвало неудовольствие у тех членов яхт-клуба, кто, будучи гражданами России, помнил о своих иноземных корнях – англичанах и шотландцах. Они бы предпочли, чтобы на бортах их лодок было написано «Whiskeyhot» и «Half&Half», а не «Горячий виски» и «Половина на половину», однако вынуждены были подчиниться Уставу.

Отдельно и подробно в Уставе говорилось о клубной пристани, при этом особо подчеркивалось, что она не может быть использована «для извлечения дохода».

Разрешалось яхт-клубу иметь и устраивать бильярд, тир, кегли и другие «дозволенные правительством игры», нанимая при этом соответствующих служителей. И конечно же, буфет!

О, этот буфет Московского яхт-клуба!

Пусть не сразу, а на переломе веков слава о нем гуляла по всей Первопрестольной. Следует признать: не все члены клуба, не говоря уж об их гостях, горели желанием махать веслами, править парусом, изучать гимнастические упражнения и кататься на «буэре». Многим дороже было хлебосольное меню и богатейший выбор спиртных напитков. Заслуга в поставке последних принадлежала активным членам яхт-клуба, талантливым спортсменам и столь же талантливым коммерсантам братьям Шустовым – Василию Николаевичу и Сергею Николаевичу. Их справедливо называли «коньячными королями» России (после триумфа на выставке в Париже в 1900 году им единственным разрешили на этикетках писать «cognac», все остальные подражатели делали бренди). И совершенно естественно, что буфете яхт-клуба всегда был представлен «шустовский cognac», а помимо него фирменные водки и настойки: «Зубровка», «Спотыкач», «Запеканка», «Ерофеич», «Рижский бальзам», «Мандариновая» и т.д. и т.д. При этом сами братья Шустовы своей продукцией не злоупотребляли, иначе стали бы они рекордсменами и многократными победителями различных гонок (в 1892 году Сергей Николаевич победил на первом чемпионате России по академической гребле), и даже более того – стали бы они командорами Московского речного яхт-клуба: Василий Николаевич Шустов – с 1912 года (сменив Якова Васильевича Гоппера), а Сергей Николаевич – с 1916 года. К слову, яхт-клубом разыгрывался переходящий приз «имени братьев Шустовых». Такой вот трезвый подход: и здоровья для и дела ради — и спорт и реклама!

Время и место

Это было удивительно по тогдашним, да и по нынешним меркам, как быстро прошение устроителей Московского речного яхт-клуба было рассмотрено и утверждено во всех инстанциях.

После получения необходимых бумаг и Устава с высочайшей резолюцией перед Комитетом клуба встал вопрос практической реализации задуманного.

Читайте также  Дело Ричарда Паркера

Прежде всего надо было определиться с местом, где будет построена пристань новоиспеченного клуба. Сначала были рассмотрены «озерные варианты» – и отвергнуты: пруд Пресненский занят зоосадом, Садовый пруд в Петровско-Разумовском, Царицынские и Борисовский пруды слишком удалены от центра, Косинские озера почитаются как святые и гоняться, веселиться на них негоже. Помимо прочего, все эти озера не позволяли по-настоящему развернуться – максимум неспешные прогулки на лодках с дамами, какой уж тут спорт.

Оставалась Москва-река. Однако и тут были сложности, потому что… По многим причинам. Уж 50 лет как в России появились первые пароходы, а с ними необходимость повысить судоходность изрядно обмелевшей к началу века Москвы-реки. Недаром же говорили и местные, а больше пришлые:

Неглубока, неширока

Бежит-течет Москва-река,

И как часто в наших водах

Вязнут в тине пароходы…

Хотя бы отчасти решить эту проблему должна была Бабьегородская плотина между Берсеневской и Пречистенской набережными. Во время весеннего ледохода она разбиралась, а после паводка собиралась вновь. У того ее конца, что упирался в Берсеневскую набережную, начинался Обводной, он же Водоотводный канал. Он был прорыт повелением императрицы Екатерины II, дабы спасти от весенних наводнений город, а купеческое Замоскворечье от вечной сырости. В результате получился остров длиной более 4 верст, который называли по-разному – и Балчуг, и Садовники, и Садовнический, и Безымянный, и Кремлевский, но чаще всего – Болотный, потому что канал каналом, а место это оставалось топким и нездоровым. За единственным исключением — южной оконечности острова, продуваемой ветрами Стрелки.

Эта Стрелка и приглянулась Московскому речному яхт-клубу. И понятно – почему. Берега Москвы-реки от Большого Каменного моста до современного Автозаводского были заняты торговыми пристанями и промышленными предприятиями. Берег между Лужниками и Пресней отличался неприглядностью и использовалась для швартовки плотов. Район Лужников (между нынешними Крымским и Бородинским мостами) был хорош, но имел неудобные подъезды по суше. А Стрелка… Это было идеальное место: самый центр Москвы, кратчайший выезд из Кремля и торгового Китай-города… К тому же, именно здесь проходил «водораздел» между Москвой-аристократической и Москвой-купеческой. Такое «пограничное» расположение делало членство в яхт-клубе не зазорным для одних и доступным для других, а ведь клуб и создавался как «открытый», в нем должно было быть комфортно представителям разных сословий.

На Стрелке был небольшой и недорогой участок под застройку, возле которого находилась сторожка Бабьегородской плотины, ее шлюпочный и якорный сараи, а также водомерный столб, на котором с 1837 года отмечали уровни наводнений в городе. На этом месте клуб и устроил плавучую пристань для своих судов. Тогда же было получено разрешение оставлять клубные суда на зиму в казенном сарае у плотины, а для починки судов яхт-клуба была устроена, на паях, ремонтная мастерская.

Очень желательно было иметь и «летнюю резиденцию». И тут свое веское слово сказал командор – вице-губернатор Москвы Иван Сергеевич Фонвизин. В четырех верстах выше по течению реки, у подножия Воробьевых гор, у него была усадьба, имевшая название «Васильевская». У ограды, выходившей к берегу реки, и было выделено место для «клубной дачи». На поляне становили большую парусиновую палатку, плотники сколотили сходни, устроили и буфет.

В конце 1870 года были избраны новый Комитет и новый командор клуба. Им стал Генрих Христианович Мейен. На первом же общем собрании было решено, что пристань в Бабьегородской плотины требует решительного ремонта, а помещения на берегу – надлежащего обустройства.

По ходатайству командора клубу удалось получить во временное пользование домик, в котором раньше жили сторожа, присматривавшие за плотиной. После придания фасаду «благородного вида» из бывшей сторожки получился удобный и просторный вокзал, то есть павильон для членов яхт-клуба. Одновременно с этим была перестроена пристань и сооружен эллинг для вытаскивания судов на берег. Была расширена и ремонтная мастерская. Теперь ее правильнее было называть судостроительной, так как в мастерской начали делать шлюпки, и прежде всего для «спасения людей на водах». Возглавил мастерскую на добровольных началах один из самых модных архитекторов того времени Лев Ксаверьевич Коромальди.

Спортивные состязания теперь проводились не только на «Васильевской даче», но и у набережной усадьбы Студенец недалеко от Трехгорной заставы (сейчас здесь находится Центр международной торговли, более известный по прежнему названию – Хаммеровский центр). Место это было удобно не столько тем, что Москва-река здесь широка и пряма, что подходило для гребных соревнований, а прежде всего тем, что отсюда в случае необходимости можно было напрямую, не переправляясь через реку, вернуться в город.

 Здесь, в Студенце, были оборудованы гимнастический зал, тир и отдельная купальня. Для пополнения кассы клуба также был построено «вокзал» для обедов и танцев, закуплена садовая мебель и бильярдные столы.

Зимой для проведения досуга членами клуба снимались различные дома в центре города. Непременным условием при найме была возможность организовать гостиную для заседаний комиссий, кабинет командора, а также зал под проведение светских раутов.

В полной мере этим требованиям отвечала бывшая усадьба Всеволжских что на Пречистенке. Новый владелец усадьбы — богатый московский купец Степанов, убрал с фронтона герб Всеволжских, перестроил здание в стиле псевдоклассицизма и предложил свою недвижимость «к найму». Главным «нанимателем» и стал Московский речной яхт-клуб, и не исключено, что там бы его «штаб-квартире» и оставаться, если бы не более выгодное предложение владельцу дома со стороны Политехничекого музея.

Это было вдвойне обидно. Ведь в чрезвычайно успешном проведении в 1872 году Первой всероссийской политехнической выставки, которая стала своеобразной провозвестницей музея, была большая заслуга Московского речного яхт-клуба. Фактически он выступил соорганизатором Морского отдела выставки, представив коллекцию рисунков и моделей судов, а также образцы шлюпок, построенных его мастерской. Большим событием стало участие в экспозиции ботика Петра Великого, причем право буксировать его к пристани доверили пароходу, который принадлежал командору Московского речного яхт-клуба.

Возможно, была в том некая высшая справедливость, что и Политехническому музею через несколько лет пришлось покинуть Пречистенку. Дом №7 приглянулся военному ведомству. Оно его выкупило для собственных нужд (позднее здесь разместился штаб Московского военного округа, да и сейчас этот дом является «режимным объектом»).

Впрочем, какое бы здание не снимали члены Московского речного яхт-клуба, общие собрания в ранге «годовых», то есть посвященные открытию и закрытию сезона, проводить в «штаб-квартире» считалось непозволительным. Для этого подыскивалось что-нибудь фешенебельное. На протяжении нескольких лет это был ресторан при гостинице Карла Дюссо (сейчас это угол Театрального проезда и Неглинной улицы). Однако потом произошло событие, которое шокировало все российское общество, и оно же вынудило яхтсменов подыскать себе другое место для собраний. Ведь именно в гостинице Дюссо умер генерал Михаил Дмитриевич Соболев, первейший враг турок, герой войны на Балканах. И странной была его кончина: то ли от сердечного приступа, то ли убит шпионами, а ходили слухи, что слишком страстной оказалась его любовница. Так или иначе, но какое-то время гостиница Дюссо обрела скандальную известность и стала не тем местом, где появляются джентльмены, а среди московских яхтсменов не джентльменов не было.

Со временем стало ясно, что клубу нужно свое постоянное помещение, свой дом. Особенно это выглядело актуальным в связи с приближающимся 25-летием клуба. Наилучшим местом для строительства представлялась, разумеется, Стрелка.

24 июня 1892 года городская управа заключила с Московским речным яхт-клубом контракт на передачу ему в аренду «участка городской земли Якиманской части… мерою 142.9 кв. саж. Сроком с 1 июля 1892 года по 1 июля 1928 го. За плату 100 рублей 03 коп. (rep: 03 коп, — !!!) в год под постройки».

Проект здания был составлен архитектором Карлом Васильевичем Трейманом. Был проект насквозь эклектичным, включая в себя и элементы «славянского стиля», и готического, но в то же время в нем не было ничего, что, как говорили в те годы, «тревожило глаз и оскорбляло взгляд». Даже напротив, именно благодаря своей эклектичности здание должно было получиться и строгим, и одновременно… домашним. В сущности, таким и было пожелание Комитета яхт-клуба во главе с его командором генерал-лейтенантом Вениамином Ивановичем Ашхарумовым, избранным командором клуба еще в 1873 году.

22 апреля 1893 года проект был подан в Строительное отделение Московской городской управы и одобрен без замечаний. Во время закладки здания, состоявшейся 20 июня 1893 года, был отслужен молебен: священник прочитал молитвы и щедро окропил фундамент святой водой. В правом углу фасада была сделана ниша, в которую опустили монеты и вложили металлический цилиндр с пергаментом — «посланием к потомкам», что придут на смену нынешнему поколению яхтсменов. В послании выражалась уверенность, что смена вех и эпох не скажется на традициях клуба, в основе которых всегда были честь моряка, достоинство москвича и любовь к своему Отечеству. Они и сейчас там, в фундаменте дома на Стрелке, этот цилиндр и этот пергамент. И пусть покоятся с миром…

Строительство завершившись лишь в 1900 году.
Так у яхт-клуба появился свой дом – краснокирпичной кладки, со шпилем-флагштоком.

И дом этот был так мил и хорош, что никто и помыслить не мог, чтобы что-то в нем перестроить или даже в малом изменить. Лишь 12 лет спустя пришлось заняться фасадом, но то были приятные хлопоты — меняли название клуба, изогнувшееся над парадными дверями, так как был Московский речной яхт-клуб удостоен почетного наименования «Императорский». А над скрещенными якорями герба клуба появилась корона Российской империи. Ибо заслужил делами своими!

Читайте также  Франк Камма: «В парусный спорт я пошел, чтобы не работать»

Любимому городу

Конечно, Московскому яхт-клубу всегда уделилась «высокое» внимание. Так, покровитель морского дела в Российской Империи и российских яхт-клубов, великий князь, генерал-адмирал Константин Николаевич подарил москвичам 4-весельную шлюпку, сделанную в Санкт-Петербурге. А от имени его племянника, сына правящего монарха великого князя Алексея Александровича, клубу была подарена двухпарная гичка. Оба судна были внесены в списки яхт-клуба с названием «Подарок».

А вот с наименованием «Императорский» медлили, хотя заслуг я Московского речного яхт-клуба перед российским спортом и родным городом становилось все больше. Именно вторые – перед Москвой — и стали в конце концов решающими.

Их трудно расставить «по ранжиру», но попробовать стоит.

Прежде всего, судоходство. На Москве-реке к моменту организации яхт-клуба царила полная анархия – лодки, пароходы ходили и вдоль и поперек, кому как на ум взбредет. Ну, а сплавщики-лесогоны и вовсе были сущим проклятием, с дурной регулярностью тараня опоры мостов. И тогда Московский яхт-клуб выступил с инициативой организации «правильного движения», предложив всем учреждениям, отвечающим за водное пространство Москвы и губернии, организовать правостороннее движение. Предложение было принято, и на городских мостах появились знаки, обозначающие фарватер, на воде — буи, а суда стали расходиться левыми бортами .

 Действуя строго по Уставу, яхт-клуб наладил совместную работу с Обществом Голубого Креста, отвечавшего за спасение на водах. Это касалось в основном создания стационарных и сезонных спасательных станций. Общество Голубого Креста занималось финансированием, а яхт-клуб брал на себя техническую задачу, определяя наилучшее расположение станций и помогая в их оснащении. Станции располагались у всех мостов в пределах Москвы и на всех опасных участках реки; там же, на станциях, в специальных помещениях читались лекции. Теория дополнялась практикой: яхт-клуб арендовал единственный в Москве крытый бассейн – в мужском отделении Сандуновских бань – и там инструкторы проводили «натурные» тренировки со спасателями.

Наконец, благодаря Московскому речному яхт-клубу стали популярными речные прогулки. И не обязательно на веслах или под парусом. Столь близкое москвичам понятие «речной трамвай» — это тоже заслуга яхтсменов. По выходным и в праздничные дни большие и маленькие пароходики курсировали между Болотным островом и «Васильевской дачей».

Стоит сказать о послереволюционной судьбе этих «трамвайчиков». После национализации они стали частью флотилии Московско-Окского речного пароходства, сегодня это всем известная Московская столичная судоходная компания. В годы Великой Отечественной войны эти кораблики стали «боевыми единицами» Волжской военной флотилии и были переброшены под Сталинград. Они не отличались скоростью, но были юркими, тихими, а еще их деревянные корпуса не притягивали магнитные мины, которыми немцы забрасывали речной фарватер. Там, под Сталинградом, они почти все и погибли – пароходики-кораблики Московское речного яхт-клуба.

Гонки прежде всего

Каким бы внимательным ни было отношение членов яхт-клуба к их обязанностям по отношению к Москве, к устройству прогулок и организации поисине общегородских праздников по случаю открытия навигации, на первом месте все равно был спорт.

Уже в 1869 г. были изданы «Правила для гонок Московского речного яхт-клуба». В них указывалось, что после 1 апреля каждого года Комитет обязан огласить программу гонок предстоящей навигации, определить их число и разделить суда на «разряды».

Последнее было очень важно, поскольку флот яхт-клуба был разношерстным. Так, в 1871 году состоял из 45 судов самого разного типа: среди них был один парусный тузик, один винтовой пароход, один пароход колесный, одна паровая винтовая шлюпка; все другие суда были гребными, причем разным было и количество гребцов.

(И еще немного статистики: в 1889 году в клубе состояло 127 человек, а флотилия состояла из 88 судов; в 1912 году в клубе было 376 действительных членов и 41 членов-корреспондентов, а число судов перевалило за сотню.)

Устраиваемые клубом гонки отличались открытостью: в них могли принимать участие не только суда яхт-клуба, но и принадлежащие посторонним. При этом не был ограничен и тип судна, для него всегда находился свой «разряд». С каждого судна взимался сбор в 5 рублей серебром; от этого взноса освобождались по усмотрению Комитета лоцманские, шкиперские и перевозчичьи суда.

Кроме гребных гонок, свои правила были для гонок парусных. Тут разделение на «разряды» шло от размеров судна. Кроме того устанавливалось, в каких «разрядах» экипаж может состоять из матросов, а в каких только из любителей. Номерные вымпелы помещались на грот-мачтах. Поднятие флага клуба на грот-мачте «судейского» судна и пушечный выстрел означали начало состязаний.

Соревнования всегда отличались непримиримостью и погоней за рекордом. Так, 18 июля 1893 г. 3 версты с двумя поворотами были пройдены на распашной «двойке» за 16 минут 16 секунд. А в 1895 году всех поразил (и получил солидный денежный приз!) участвовавший в открытой яличной гонке крестьянин-перевозчик Артемий Демьянов, прошедший 2-верстовую дистанцию с двумя поворотами за 15 мин 32 секунды. Видевший ту гонку известнейший московский «летописец» Владимир Гиляровский, он же «дядя Гиляй», свидетельствовал, что когда Демьянов шел на финиш, весла его гнулись, подобно луку, а хриплое хаканье долетало доя самого Храма Христа Спасителя, тревожа не Господа, а заставляя завидовать опытных спортсменов.

А вот сезон 1898 года поразил зрителей другим, и об этом немало писалось как до состязаний, чтобы разогреть публику, так и после них. В качестве рулевых в гонках было разрешено выступать дамам. Эта «беспримерная» гонка на «одиночке» с рулевой прошла 23 августа. Победила лодка «Наяда», на веслах которой был господин Камынин, а у руля… Даже всезнающий дядя Гиляй не смог выяснить имя прекрасной незнакомки, которая предпочла остаться загадкой для широкой публики.

Множество соревнований и обилие призов позволили клубу вырастить славную когорту выдающихся гребцов, которые регулярно оставляли позади своих соперников из Невского речного яхт-клуба Санкт-Петербурга. О Сергея Николаевиче Шустове мы уже писали, но вспомним и Анатолия Переселенцева. Это был уникальный спортсмен! В 1913 г. он, выступая за французский клуб, выиграл первенство Парижа и Франции в «одиночке». Тогда это дозволялось правилами, и Переселенцев был включен в состав французской команды на первенство Европы в Бельгии. В составе «двойки» он стал чемпионом, а в «одиночке» взял бронзу. Год спустя на всероссийской Олимпиаде в Риге он взял уже два «золота».

Вот какие гонщики были в Московском речном яхт-клубе.

Новые времена

Было бы странно, если бы после революции, красным колесом прокатившейся по стране, из названия яхт-клуба на Стрелке исчезло только слово «Императорский». Нет, новая власть действовала решительней, меняя все наотмашь. Само определение «яхт-клуб» было отвергнуто как «старорежимное», и на «задворках» «Красного Октября», коей стала бывшая кондитерская фабрика «Эйнем», появилась гребная база «Стрелка». Все недвижимое имущество, а также спортивный инвентарь яхт-клуба были национализированы в пользу городского совета профсоюзов. Изменилось и здание яхт-клуба, и если внешне это касалось лишь букв над парадной дверью, то внутри перемены были разительными. Куда-то исчезла роскошная мебель, посуда, даже стенные панели полированного дерева, в здании «нарезали» несколько квартир-клетушек, в которых поселились известные московские гребцы (ну, хотя бы так), которые от случая к случаю продолжали выходить на воду на латаных-перелатаных лодках.

Позже, ближе к концу 20-х годов, бывшим «звездам» водного спорта нашлось еще одно занятие. Тогда в рамках строительства Международного Красного Стадиона были созданы Первые экспериментальные мастерские спортинвентаря. Мастерские начали выпускать байдарки и каноэ, и тут без помощи истинных знатоков дела было не обойтись, а ими и оказались «старорежимные» спортсмены. Одним из таких консультантов стал не кто иной, как Сергей Николаевич Шустов (в отличие от большинства «собратьев» по бизнесу, Шустовы не эмигрировали из страны Советов, и Сергей Николаевич работал в Центросоюзе ведущим специалистом по потребкооперации).

Десять лет спустя все те же бывшие члены Императорского речного яхт-клуба помогали советом и делом в разработке проектной документации и отладке производства швертботов «Р-20». Это были годы, когда в Москву пришла «большая вода». После завершения строительства канала, превратившего Москву в «порт пяти морей», появились новые водохранилища — Химкинское, Клязьминское, Пироговское. Их требовалось в кратчайшие сроки «заселить» яхтами. Первые суда москвичам были подарены ленинградцами и волжанами, а потом массовый выпуск швертботов наладили Первые экспериментальные мастерские.

Казалось бы, приход «большой воды», новые набережные Москвы-реки должны были вдохнуть вторую жизнь в гребную базу на Стрелке, однако произошло прямо противоположное.

Благодаря открывшемуся свободном проходу «из варяг в греки» движение на Москва-реке стало слишком напряженным, что создавало трудности в проведении тренировок и соревнований. Но если бы только это!

Читайте также  Святые заступники

От планов строительства Международного Красного Стадиона на Воробьевых горах партия и правительство отказались. Появление парка культуры и отдыха им. Горького поставило крест на мечтах спортсменов-водников о воссоздании «летней резиденции» напротив Лужнецкой поймы.

Был построен Водный стадион на Химкинском водохранилище. Туда постепенно стали «утекать» соревнования, прежде проводившиеся на Стрелке, по крайней мере сколько-нибудь значимые – городского, республиканского и союзного масштабов. Теперь только в дни больших революционных праздников у Болотного острова появлялись паруса, причем идти яхтсменам разрешалось только вверх, к ЦПКиО, ведь ниже по течению был Кремль…

Следующий удар по водно-спортивной базе на Стрелке был нанесен строительством спортивного комплекса в Лужниках – туда «переселились» пловцы. И все же спортивная база на Стрелке продолжала существовать, исправно отправляя байдарочников и каноистов по Москва-реке под все новыми мостами, мимо все новых жилых районов. И тому есть не только документальное, но и художественное подтверждение. В 1966 году известный режиссер Юрий Чулюкин представил зрителям свой новый фильм – «Королевская регата». В нем команда МАИ готовится к международным соревнованиям на байдарках-восьмерках, и на многих кадрах за спиной ребят – здание… Императорского речного яхт-клуба.

Однако нового удара было не избежать, и этого удара гребная база на Болотном острове не выдержала. В 1972-1973 годах к чемпионату Европы по академической гребле был построен гребной канал в Крылатском, и спортсмены-гребцы отправились туда.

Прошло еще двадцать с лишним лет, и 5 сентября 1997 года в рамках празднования 850-летия Москвы и чуть запоздав к 300-летию российского флота у Стрелки появился гигантский памятник императору Петру, и бывший Императорский яхт-клуб оказался в его тени. Можно спорить об эстетических достоинствах работы Зураба Церетели или начисто отрицать их наличие, однако к месту будет вспомнить слова уже упоминавшегося Владимира Гиляровского, который говорил об «особенности и удивительности» столицы России, которая способна впитать в себя любую новацию, какой бы чужеродной она поначалу не выглядела.

В полной мере относится это к Московскому речному яхт-клубу, который при его создании воспринимался многими как «экзотическая диковинка», но который с годами стал важной страницей истории города, перелистнуть и забыть которую – как самим перечеркнуть часть своего прошлого. И возрождение Московского императорского речного яхт-клуба есть знак того, что, помня о прошлом, мы смотрим в будущее.

Все по форме
В Уставе Московского речного яхт клуба подробно описывалась форма яхтсменов, привилегией которых являлось членство в клубе. Это было: укороченное пальто темно-синего цвета с отложным воротником, на лацканах которого были помещен вышитый золотом знак яхт-клуба; пуговицы были вызолоченными с полированным бортом и матовой серединой, на которой изображался знак клуба. Знаки должностных отличий москвичи, в отличие от «коллег» из Санкт-Петербургского речного яхт-клуба, носили не на обшлагах рукавов, а на околыше темно синей фуражки: у командора был галун во всю ширину околыша, у начальника гавани — два узких галуна, у членов клуба — один узкий галун. Членам Комитета яхт-клуба, что примечательно и уравнивало их с прочими членами клуба, никаких отличий в одежде не полагалось. К этой форме полагался также синий или белый жилет, темно-синие или белые брюки. Кроме установленной уставом формы члены клуба имели нагрудный значок — «знак клуба в венке».

Фирменные издания
Все годы существования Московского речного яхт-клуба при нем работала библиотека. Организация ее предусматривалась Уставом, и в нем же детализировались правила пользования книгами и периодическими изданиями и поведение в ее стенах. Так, членам клуба предписывалось соблюдать в библиотеке тишину, помимо же чтения допускалась только игра в шахматы. Одной из обязанностей Комитета яхт-клуба было пополнение фонда библиотеки за счет книг по морскому делу, журналов, газет, которые выписывались и из-за рубежа — из Англии, Германии, Франции. В архиве библиотеки член клуба или его гость могли найти «Отчет Московского речного яхт-клуба» за любой год, а при необходимости приобрести его для личного пользования. Выпуск ежегодного «Отчета» был непременной частью издательской программы яхт-клуба, в рамках которой регулярно переиздавался Устав, выпускались правила гонок, а также книги и брошюры, самой популярной из которых было иллюстрированное «Руководство к гребле и парусному плаванию с приложением о купанье» 1889 года.

А что зимой?
Предписанные Уставом обязательства способствовать «привитию москвичам вкуса к активному образу жизни», а также желание сделать работу яхт-клуба «всесезонным», привели к тому что в 1886 году на Петровке клубом был открыт собственный каток. Место было выбрано не случайно: с одной стороны, там находился подходящий пруд, а с другой, это было средоточие спортивной жизни города, ведь поблизости находились Московское гимнастическое общество и Общество верховой езды. Был сооружен небольшой павильон, в котором посетители катка могли одевать коньки, и служебные помещения для тренеров, готовых учить желающих за почасовую плату. Каток стал самым большим городе (только на нем была 200-метровая дорожка), а знаменитым он стал после того, как 19 февраля 1889 года на его льду прошел первый в истории русского спорта чемпионат России в скоростном беге на коньках. Популярность катка лишь приумножилась после того, как на нем стали проводиться первые в Центральной России матчи по «хоккэю», причем женские пользовались даже большим успехом у зрителей, чем мужские. Стоит добавить, что одним создателей Московской конькобежной лиги, позже преобразованной во Всероссийский конькобежный союз, был будущий командор Московского речного яхт-клуба Василий Николаевич Шустов, и он же был членом Российского Олимпийского Комитета. В советское время каток остался без своего «исторического» названия, получив другое — «Динамо».

ЕСЛИ ВМЕСТЕ ВЗЯТЬСЯ ЗА ДЕЛО…

Артем Кузнецов, председатель Попечительского совета ВФПС:

— Нам был очень нужен такой клуб. По понятным причинам число членов Попечительского совета ограничено, да и занимаемся мы там только вопросами развитию парусного спорта. Но ведь и людей, неравнодушных к яхтам и парусам гораздо больше, и интересы наши гораздо шире. К тому же, нужно было место, где мы могли бы встречаться вне зависимости от сезона. И такое место было – на Стрелке, Московский императорский речной яхт-клуб, надо было только вдохнуть в него жизнь, перенести в сегодняшний день все лучшее из прежних времен. А что может быть интереснее воссоздания традиций? Что может увлекательнее создания клуба, где не будет случайных людей, но лишь те, кто достоин быть членом яхт-клуба как носитель определенных ценностей. Там будут выдвигаться проекты и идеи, причем не обязательно напрямую связанные с парусным спортом. Наконец, там будут проходить встречи с интересными людьми, и речь опять же будет идти не только о парусе. Это будет настоящий клуб – в лучшем и истинном понимании этого слова. И это будет настоящая клубная жизнь!

Владимир Силкин, Президент Всероссийской федерации парусного спорта:

— Идея создать в Москве яхт-клуб как союз единомышленников возникла несколько лет назад. После распада СССР многие советские яхт-клубы были приватизированы, уничтожены, в лучшем случае превратились в стоянки моторных лодок. Лишь в последние десять ситуация начала меняться к лучшему. Между тем яхт-клуб – это прежде всего сообщество людей, это средоточие клубной культуры, которая не какое-то абстрактное понятие, а свод правил, которым люди добровольно и осознанно следуют. И тут мы вспомнили, что был у нас такой яхт-клуб – Московский императорский речной, а в нем были люди, которые не только любили парус и гребные гонки, но и привнесли массу отличных проектов в московскую и российскую действительность. И мы возродили этот клуб, открыли его, теперь задача – наполнить его содержанием. Сейчас происходит юридическое оформление необходимых документов, и вскоре Московский императорский речной яхт-клуб заработает во всю силу. И мы очень рассчитываем, что у нашего клуба будут последователи, что наш пример окажется заразительным.

Опубликовано в Yacht Russia №3 (72), 2015 г.

Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru