Альберт Эйнштейн: скрипка под парусом

Физика и парусный спорт… По мнению Альберта Эйнштейна, это органичное и совершенно естественное сочетание. Он сам тому примером… А еще в статье — настойщий Jollenkreuzer на Пироговском вродохранилище.




















«Редко я видела Эйнштейна таким же веселым и жизнерадостным, как под парусами этой маленькой лодки»

Из дневника библиотекаря Принстонского университета Йоханны Фантовой

Текст Сергея Борисова, журнальный вариант

Проще простого

– Грот пусть будет бермудским.

Адольф Хармс подумал, что ослышался:

– Но, простите, чем вам не нравятся гуари?

– Нет, нет, герр Хармс, дело не в этом. Все должно быть просто, но не проще необходимого. Я, знаете ли, поклонник простоты.

– Хорошо.

Перо заскользило по бумаге, и в списке того, каким должен быть швертбот, появился еще один пункт.

«Он, видите ли, любит, чтобы попроще, – думал Хармс. – Да, как же. Во всем мире вряд ли наберется десяток человек, которые осмелятся заявить, что понимают его теорию относительности. А он что-то еще говорит о простоте».

– Что-нибудь еще?

– Сделайте так, чтобы я мог управлять яхтой один, без чьей-либо помощи.

– Но…

– Это не обсуждается! Ничто так не способствует размышлениям, как одиночество, особенно если это одиночество под парусом.

В блокноте появился еще один пункт. Хармс не смог бы сказать, какой он по счету. Несколько страниц уже были заполнены пожеланиями и требованиями.

– Вот, пожалуй, и все, – сказал будущий владелец яхты.

– Но вы, конечно, понимаете, профессор, что выдвинутые вами требования неизбежно скажутся на скорости.

– Это не важно. Я не собираюсь ни с кем соревноваться. Победа всегда сиюминутна, она так относительна. – И собеседник Адольфа Хармса широко улыбнулся.

– Вам виднее, господин Эйнштейн, – сказал Хармс и с облегчением закрыл блокнот. Ему предстояла большая работа.

К юбилею

К 50-летию Альберта Эйнштейна магистрат Берлина решил преподнести физику ценный подарок. Ему, всю жизнь пользовавшемуся съемными квартирами, предлагали выбрать место для собственного дома.

– Господин Эйнштейн, со своей стороны мы берем на себя обязательство выкупить землю и оплатить строительство.

Поиски заняли немного времени, потому что Эйнштейн знал, где искать, и знал, что искать. Деревушка Капут в окрестностях Потсдама отвечала всем необходимым условиям. Тишина, холмы и – главное! – несколько минут ходьбы до озера.

В магистрате Берлина выбору ученого не удивились. Его любовь к уединению была не менее известна, чем любовь к парусу. Наверняка профессор уже и яхточку приглядел…

– Все будет в порядке, господин Эйнштейн.

Увы, все пошло не так гладко, как хотелось бы. Сначала не удалось выкупить именно тот участок земли, который выбрал ученый. Потом начались преграды другого порядка: в Капуте оказалось достаточно антисемитов, не желавших, чтобы рядом с ними поселился еврей. Затем последовали сложности с выделением средств из городской казны. Строительство затягивалось, и в конце концов все расходы ученый взял на себя, что, впрочем, в дальнейшем не помешало чиновникам из Берлина с небрежной гордостью говорить о великолепной вилле, которую они подарили Альберту Эйнштейну.

– Это возмутительно! – сказал американский банкир Генри Голдман. – Не волнуйся, Альберт, с яхтой все будет по-другому.

Среди друзей великого физика было немало состоятельных людей, но Голдман первым внес свою лепту в специальный фонд, единственной целью которого было сделать презент другу Альберту. Пятнадцать тысяч марок поступили на счета немецкого банка Berliner Handelsgesellschaft, и этого было более, чем достаточно.

Первоначально планы были совершенно грандиозные. Проект яхты хотели заказать Старлингу Берджессу, создавшему несколько яхт для Кубка «Америки». Что тот может отказаться, такая возможность даже не рассматривалась. Долг, как говорится, платежом красен. В свое время Старлинг Берджесс обратился к Эйнштейну за консультацией. Разложив чертежи, он попросил Эйнштейна, как выдающегося математика и как знатока парусных судов, ответить на вопрос: так ли уж идеален корпус его новой яхты? Или в расчеты вкралась ошибка? Нобелевскому лауреату понадобилось несколько минут, чтобы обнаружить неточность. Но этим он не ограничился, подсказав Берджессу оптимальное решение.

По зрелому размышлению, однако, друзья ученого пришли к выводу, что в данном случае Старлинг Берджесс не лучшая кандидатура. Ведь Эйнштейну нужна не гоночная «машина», а что-нибудь аккуратное и комфортабельное для неспешного плавания по немецким озерам. И тут кто-то вспомнил, с какой похвалой Альберт отзывался о Jollenkreuzer – каютных швертботах, строившихся на верфи Berkholz & Gärsch. Правда, хвалить-то Эйнштейн хвалил, но с оговорками.

– Это поправимо, – подвел черту под дискуссией Генри Голдман. – Мы поставим его перед фактом. Так прямо и скажем: Альберт, к юбилею ты получишь новенький Jollenkreuzer, но чтобы радость твою ничто не омрачило, изволь подумать, каким он должен быть в деталях и тонкостях. По-моему, такая предусмотрительность – это очень по-немецки, господа, как вы считаете?

Никто не стал спорить с банкиром.

Выше всяких похвал

Адольфу Хармсу пришлось потрудиться. Уж больно трудной оказалась задача. Настолько, что к юбилею ученого яхта была не готова. С извинениями ее лишь показали Эйнштейну, заверив, что через месяц он получит швертбот в полной боевой готовности. И хорошо, что показали. Потому что после этой демонстрации в блокноте Хармса появилось еще несколько пунктов-пожеланий. Некоторые из них, будь яхта готова, выполнить было бы затруднительно.

В магистрате Берлина выбору ученого не удивились.

Его любовь к уединению была не менее известна,

чем любовь к парусу

Только в июне 1929 года Альберт Эйнштейн стал владельцем собственного Jollenkreuzer. Ученый был в восторге, и Адольф Хармс наконец-то перевел дух. Клиент доволен, заказ выполнен, что еще нужно конструктору для полного счастья? Ну может, чуть больше уважения к его творению. Ну почему господин Эйнштейн называет швертбот маленькой толстой лодкой? Какой же он маленький? И какой же он «толстый»?

Конечно, герр Хармс ни словом, ни движением губ или глаз не выдал, что огорчен таким отношением к спроектированной им яхте. Но вряд ли он совладал бы с собой, если бы знал, что Эйнштейн хочет назвать свое судно Tümmler. При всей своей экстравагантности великий физик мог бы выбрать для своей яхты имя более благозвучное, чем «морская свинья».

Что же представлял собой Tümmler Альберта Эйнштейна?

При длине 7 метров и ширине 2,35, он имел осадку 0, 35 метров, со швертом – 1,25 метров.

Парусное вооружение было бермудским. Площадь грота составляла 16,05 м², также имелись два стакселя площадью соответственно 3,95 м² и 8,25 м².

Мачта была ниже, чем на обычных Jollenkreuzer. Сделано это было для того, чтобы уменьшить ее вес, ведь Эйнштейн намеревался устанавливать ее в одиночку. Чтобы еще больше упростить эту работу, шарнир между двумя частями мачты был поднят на высоту 1,15 метров от палубы. Чтобы уравновесить «плечи», Адольф Хармс утяжелил короткий конец верхней части мачты свинцовыми пластинами. Безусловно, эти изменения отрицательно сказались на эффективности парусного вооружения, но Эйнштейна это не заботило. У него были другие претензии…

Мотор, указывал будущий владелец, должен иметь стартер и генератор, а находиться под палубой. Выполняя это требование, Хармс был вынужден поднять уровень палубы, а значит, и увеличить высоту борта швертбота. Моторный отсек был сделан водонепроницаемым и выстелен листами асбеста. Топливный бак, расположенный по левому борту, отделялся от моторного отсека огнеупорной перегородкой. Доступ к двигателю – двухцилиндровому, двухтактному, мощностью 6 л/с – был простой, для этого надо было всего лишь поднять часть палубного настила. Наконец, рычаг переключения передач сделали съемным. Когда яхта шла под парусами, он убирался внутрь специального отсека, который в свою очередь прикрывался латунной пластиной. Таким образом, не зная о наличии на яхте двигателя, можно было подумать, что его на ней вовсе нет. Только борта отчего-то высоковаты, а в каюте слишком низкий потолок…

Читайте также  Хамфри Богарт: яхта дороже «Оскара»

Каюту Jollenkreuzer не назовешь просторной, и все же Хармс, следуя наставлениям заказчика, умудрился расположить в ней две койки, туалет и кухонный уголок. Койки были выполнены по образцу сидений в пульмановских вагонах – из голубоватой кожи с прострочкой, что прекрасно гармонировало с пайолами из клена и бимсами с отделкой из красного дерева. Туалет оборудовали по правому борту, а по левому был сделан столик, под крышкой-столешницей которого укрывалась спиртовка в ванночке из оцинкованной жести. Над столиком расположили шкафчики для чашек, тарелок и бокалов на четырех человек, а также стеклянную полочку для курительных трубок. И это было еще одно требование заказчика, больше похожее на прихоть.

На стоянке паруса убирались в форпик. В ахтерпике хранились чехлы, канистры с топливом, черпак, запасные блоки, другие дельные вещи.

Что же касается ходовых качеств, то, ко всеобщему удивлению, швертбот показал себя очень и очень неплохо, особенно в слабые ветра. И это при столь скромной парусности и слишком большом весе.

Осенью 1929 года Адольф Хармс получил письмо от Эйнштейна, в котором тот, наряду со словами восхищения талантом конструктора, рассказывал о своих плаваниях на Tümmler по озеру Швиловзее.

«Вы сделали невозможное, господин Хармс, – завершает свое послание Эйнштейн. – Вы добились гармоничного сочетания скорости, остойчивости и комфорта. И все это мой Tümmler. Сердечно вам благодарен».

Адольф Хармс был тронут высокой оценкой своей работы. Вот только… Ну почему господин Эйнштейн называет свою яхту «свиньей»?!

Швертбот на продажу

Рудольф Кайзер, муж Илзе, падчерицы Эйнштейна, вспоминал: «Я следил, как Эйнштейн управляет своим парусником – с легкостью мастера и бесстрашием ребенка. Он поднимает паруса, вяжет хитроумные узлы и при этом с улыбкой говорит о физических проблемах».

Как-то, столкнувшись с устойчивым встречным ветром, из-за чего им пришлось возвращаться в Капут длинными галсами, Эйнштейн напомнил Кайзеру о роторных судах, которым в свое время посвятил специальную статью. Изобретатель Антон Флеттнер построил такой корабль в Киле в 1924 году. Над палубой судна возвышались два цилиндра высотой 26 метров и диаметром 3 метра. Когда специальный механизм приводил эти цилиндры во вращение, обтекающий ветер с одной стороны создавал зону повышенного, а с другой, в соответствии с так называемым эффектом Магнуса, зону пониженного давления. В результате судно следовало заданным курсом, разворачивалось и даже имело задний ход.

– Я помню вашу статью, – сказал Кайзер. – Но вы же сами доказали, что, несмотря на оригинальность конструктивного решения, экономически оно невыгодно.

– Вы правы, Рудольф. Но если бы вместо грота и стакселя у нас сейчас стоял бы ротор Флеттнера, нам бы не пришлось идти в лавировку. Вы не устали?

– Н-нет.

– Тогда приготовиться к повороту!

Бывало, впрочем, что капитану Эйнштейну некому было отдавать команды. Он выходил на просторы Швиловзее в одиночку, и нередко это была единственная возможность избежать назойливого внимания людей, приезжавших в Капут, чтобы увидеть творца теории относительности, а коли посчастливится, то и поговорить с ним.

Идиллия закончилась в январе 1933 года. К власти пришли нацисты. Начались преследования евреев. Эйнштейн был вынужден уехать из Германии – звание нобелевского лауреата не гарантировало безопасность.

Уезжая, ученый попросил своего доброго знакомого Германа Шумана позаботиться о Tümmler. Шуман был владельцем небольшой верфи, у причала которой с осени 1932 года стоял швертбот Эйнштейна. Предполагалось сделать профилактику корпуса, – в частности, устранить небольшую течь в районе швертового колодца, а вместо этого полгода спустя Tümmler приходилось спасать от неприятностей гораздо больших. Эйнштейн надеялся, что Шуман найдет возможность вывезти Tümmler в Голландию, но это оказалось сопряжено с таким риском, что Шуман отказался от этого плана. В результате 12 июня 1933 года швертбот был конфискован «в пользу государства».

В тот же день газета Vossiche Zeitung проинформировала читателей, что правоохранительным органам новой Германии удалось предотвратить переправку роскошной моторной лодки профессора Эйнштейна стоимостью 25 тысяч рейхсмарок в одну из сопредельных стран. Такие неточности, как завышенная в два раза стоимость, ведь яхта уже была не новой и стоила максимум 12 тысяч, а также превращение швертбота с вспомогательным двигателем в моторную лодку, вряд ли можно счесть простой небрежностью. Скорее, так, исподволь, давалось понять, что Альберт Эйнштейн был человеком богатым и беспринципным, а национал-социалисты – они за народ!

"Я следил, как Эйнштейн управляет своим парусником —

с легкостью мастера и бесстрашием ребенка"

Рудольф Кайзер, зять Эйнштейна, попытался было отстоять права Эйнштейна на Tümmler, однако ему это не удалось. Причиной тому прежде всего был сам Альберт Эйнштейн, его публичное осуждение Гитлера. Стало ясно, что в Германию физик уже не вернется, что у нацистов появился еще один убежденный идейный противник.

В дом Эйнштейна в Капуте нагрянуло гестапо. После обыска, продолжавшегося несколько дней, все найденные бумаги и книги были вывезены, а сам дом выставлен на продажу. Вскоре было принято решение продать и Tümmler, причем гестапо было намерено проследить за тем, чтобы швертбот вновь не попал в руки «врагов Германии».

28 февраля 1934 года в потсдамской газете Tageszeitung было помещено объявление: «Продается Jollenkreuzer с мотором и стартером. Масса дополнительного оборудования. Каюта из красного дерева. В хорошем состоянии. Потсдамер Штрассе, 27. Предложение местного самоуправления Капут. Торги состоятся 8 марта».

Стоимость яхты не указывалась, как не называлось и имя ее бывшего владельца. Вообще в то время публиковалось много подобных объявлений, поэтому не стоит удивляться, что врач-стоматолог Вильгельм Фибиг предложил «местному самоуправлению» за конфискат всего лишь 1200 рейхсмарок. И это была еще хорошая цена, потому что до него были предложения в 600 и 1000 марок. Накануне 8 марта появился еще один претендент – яхт-клуб железнодорожников со штаб-квартирой в Потсдаме. «Железнодорожники» тоже предлагали 1200 марок, особенно напирая на то, что приобретают парусник с целью воспитания молодого поколения в духе истинных арийцев. Однако на торгах этот довод пал перед сотней рейхсмарок, которые накинул Фибиг. В мае он и стал новым владельцем Jollenkreuzer Альберта Эйнштейна.

Мы ничего не знаем о господине Фибиге. Кроме того, что он был высококлассным специалистом в своей области и верноподданным гражданином. И конечно же, он не называл свое приобретение «маленькой толстой лодкой». И разумеется, сменил ее имя: зубной врач и «свинья» вещи несовместные. Это физики любят пошутить, а стоматологи люди серьезные.

Читайте также  Леонид Телига: под красно-белым флагом

Земля за океаном

Эйнштейн отказался от германского подданства, вышел из состава Прусской и Баварской академий наук. Теперь ему предстояло определиться с тем, где он будет жить в ближайшие годы, и не просто жить – где у него будет возможность работать. Коллеги из Советского Союза звали его к себе, и Эйнштейн всерьез подумывал о том, чтобы переехать в Минск. Но разрешение на это мог дать только Сталин, а тот ответил отказом. Как представляется, «лучший друг ученых» поступил так не потому, что не понимал значения работ Эйнштейна, да и лестно было иметь при себе такого ученого. Перевесило другое: Альберт Эйнштейн был убежденным пацифистом и известным вольнодумцем, а тронуть его Сталин, в случае чего, не посмел бы, слишком сильный резонанс вызвало бы это в мире.

Коллеги из Советского Союза звали его к себе, и Эйнштейн всерьез подумывал о том, чтобы переехать в Минск

Были и другие варианты, но в конце концов Эйнштейн отправился в Америку, чтобы занять должность профессора физики в Институте фундаментальных исследований в Принстоне (штат Нью-Джерси). Там он продолжал заниматься вопросами космологии, а также работал над созданием единой теории поля, которая бы объединила гравитацию и электромагнетизм.

Никаких особых мер для обеспечения его личной безопасности не принималось, студенты распевали про него песенки, и скоро профессор Эйнштейн стал местной достопримечательностью, покорив сердца жителей Принстона не своими теориями, а своими чудачествами.

Он часто покидал свой дом № 112 на Мерсер-стрит и отправлялся на озеро Саранак, где у него была 15-футовая лодка – с виду столь же невзрачная, как и ее владелец. Если бы не грива седых волос и всезнающие глаза в лапках улыбчивых морщин, великого физика можно было бы принять за оборванца. Летом он часто ходил в укороченных брюках, открывавших исцарапанные щиколотки. Веревка часто заменяла ремень. Плюс неизменные сандалии. Как-то один из репортеров, подкарауливший Эйнштейна на берегу, поинтересовался, нимало не стесняясь своей бесцеремонности: сандалии – ладно, это дело вкуса, но почему на босу ногу? И получил ответ: «Молодой человек, еще в юности я обнаружил, что большой палец ноги рано или поздно проделывает дырку в носке, и я перестал надевать носки». После этого Эйнштейн пыхнул неизменной трубкой, отдал швартовы и уверенной рукой повел свой ботик прочь от причала.

В тот день он посадил свою лодку на мель, но нисколько из-за этого не расстроился. Тетрадка и карандаш были при нем, так зачем размахивать руками, призывая помощь? Когда его хватятся, помощь придет и так. А пока можно и поработать, подумать… Или просто полежать на дне лодки, глядя в бездонное небо, вспоминая дни юности и зрелости, озеро Швиловзее, свой Tümmler…

Возможно, имя, которое Эйнштейн дал своей неказистой лодчонке, было не только следствием объективной оценки ее достоинств, а вернее, недостатков, но и напоминанием самому себе о любимом Jollenkreuzer, оставшемся в Германии. Там – «свинья», а здесь… Он называл свой парусный ботик Tinef, что на идиш означает «бесполезный» или еще проще – «мусор».

– Зачем вы его так? – неодобрительно качали головой местные яхтсмены.

Эйнштейн только смеялся в ответ, вспоминая Адольфа Хармса и его обиды, и сквозь смех говорил, что правда еще никому не вредила, а уж этому ботику она не повредит тем более.

Не повредит – верно, зато судно, к которому относятся без всякого почтения, может изрядно напакостить своему владельцу. И Tinef частенько этим занимался – пакостил, когда исподтишка, а когда и не таясь.

Эйнштейн так и не научился плавать, при этом он категорически отказывался надевать спасательный жилет. Он говорил, что уж если ему суждено утонуть, он сделает это честно. И действительно, он дважды тонул, но дважды был спасен!

В сентябре 1942 года 14-летний Питер Майерс плыл на своей лодке в северной части озера Саранак. Погода, до того безмятежная, вдруг изменилась. Сильные шквалы следовали один за другим. И тут Питер увидел небольшой ботик, единственный член экипажа которого тщетно пытался спустить парус. Но что-то запуталось или сломалось (вот она, пакость!), и все усилия человека были напрасны. Между тем ботик кренился все сильнее, волны захлестывали его. «Вам помочь, сэр?» – крикнул Питер и в этот момент узнал в одиноком моряке Альберта Эйнштейна, знаменитого физика и чудака из Принстона. «Да, если вас не затруднит», – ответил ученый. Питер приблизился к ботику и бросил Эйнштейну конец. Тот подтянул лодку паренька и перебрался на нее. Tinef был уже наполовину заполнен водой, и все же Питеру удалось отбуксировать его к берегу. На берегу Эйнштейн шепнул пареньку, что не умеет плавать, и если бы не он…

А вот второй случай. В июле 1944 года Эйнштейн шел под парусами вдоль берега озера. На Tinef,  помимо него, было еще три человека. Увлекшись разговором, капитан запоздал с маневром, да и Tinef, будто специально, рыскнул в сторону. В результате лодка налетела на прятавшийся под водой камень. Днище оказалось пробито, лодка накренилась и легла мачтой на воду. Эйнштейна накрыло парусом, а его ногу оплел некстати подвернувшийся линь. Он начал захлебываться, но внезапно почувствовал, как чьи-то руки освобождают его от пут, а потом тянут на поверхность. Это был Дональд Дузо – мальчишка, который решил в этот день испытать на воде свое новое каноэ, а вместо этого спас самого Эйнштейна!

Альберт Эйнштейн был на озере и 6 августа 1945 года. Когда под вечер он вернулся к причалу, оказалось, что там его давно ждет репортер «Нью-Йорк таймс».

– Вы уже знаете, мистер Эйнштейн?

– Я знаю только то, что ничего не знаю, – процитировал Сократа физик.

– Америка сбросила на Японию бомбу чудовищной силы. Сотни тысяч погибших!

– Значит, они все-таки сделали это…

Судно, к которому относятся без всякого почтения,

может изрядно напакостить своему владельцу

Репортеру незачем было знать, что Эйнштейн и ряд других ученых обращались к президенту США с настоятельной просьбой не использовать атомную бомбу. Но Гарри Трумэн и его военные стратеги рассудили по-своему. С этого дня мир стал другим. Страшнее и опаснее.

Понимая, что после третьей мировой войны выжившие будут сражаться палками и камнями, Альберт Эйнштейн стал одним из самых известных борцов за мир. При этом он оставался все тем же чудаковатым профессором, любителем сандалий и парусных прогулок. Компанию в плаваниях Эйнштейну нередко составлял его внук Бернар, которого если что и раздражало в этих прогулках, то это любовь деда к слабым ветрам и упорное нежелание принять от почитателей в подарок подвесной мотор. Еще чаще матросом капитана Эйнштейна становился рентгенолог и ученый Густав Букки, которого Эйнштейн называл своим лучшим другом. Наконец, бывали на борту Tinef и женщины. В частности, библиотекарь Принстонского университета Йоханна Фантова и, конечно же, Маргарита Коненкова, жена знаменитого скульптора Сергей Коненкова, в прошлом возлюбленная Сергея Рахманинова, Федора Шаляпина, Александра Блока, других кумиров Серебряного века. Маргарита Коненкова стала последней любовью Эйнштейна. После ее отъезда в СССР великий физик писал ей такие письма, сочинял в ее честь такие сонеты, что его по праву можно называть и великим лириком. Воистину великий человек велик во всем.

Читайте также  Джонка в Лондоне

Возвращение в прошлое

Удивительно, но при всеобщем признании гения Эйнштейна никто не позаботился о том, чтобы сохранить для потомков его нелюбимый, но верный Tinef. Ботик… утилизировали. И эта определенность даже хуже, чем загадка Tümmler.

В 1945 году в письме из-за океана Эйнштейн просил муниципалитет Капута выяснить местонахождение его швертбота и кому он теперь принадлежит. Увы, судьбу лодки удалось проследить лишь до конца 30-х годов, а потом следы ее терялись. И ныне только модель швертбота в музее Эйнштейна напоминает о былом…

На этом можно было бы поставить точку в рассказе об Альберте Эйнштейне и его яхтах, о его любви к парусам, если бы в 2010 году российская пресса не сообщила о том, что на одном из подмосковных водохранилищ появилась яхта, которая, возможно, принадлежала Альберту Эйнштейну. Тот самый Tümmler!

Нельзя сказать, что это стало сенсацией. Слишком фантастично, чтобы быть правдой!

Хотя… в принципе…

В 1947 году в Германию были направлены несколько специальных комиссий, сформированных Спорткомитетом СССР. Была среди них и «парусная» секция, которую возглавил опытный яхтсмен Борис Кудрявцев. Задача была проста: проехать по крупным портовым городам и отобрать самые плавучие яхты с целью дальнейшего их вывоза в СССР. Штаб Кудрявцева размещался на территории яхт-клуба люфтваффе в Куксхагене. Здесь было несколько яхт, сюда же доставляли суда из других городов. Отсюда, из-под Гамбурга, яхты по железной дороге отправились на Восток. И каково же было удивление московских яхтсменов, когда на некоторых яхтах они обнаружили бронзовые шильдики, на которых было написано Herman Hering. Все тут же заговорили, что к ним в руки попали личные яхты рейхсминистра. Но это было не так. Геринг был почетным командором яхт-клуба в Куксхагене, что вовсе не означало, что он ступал на палубу хоть какого-нибудь из этих судов. Еще более туманными были рассказы членов комиссии о записях в вахтенных журналах, найденных на яхтах. Якобы в одном журнале говорилось, что «данная яхта подарена Еве Браун Адольфом Гитлером». В другом журнале вроде бы были строчки, написанные рукой Альберта Эйнштейна.

Так что… в принципе…

Короче, надо было ехать. Чтобы своими глазами увидеть. Своими руками пощупать.

…Октябрь пятнал воду желтыми листьями. Ветер морщил гладь Пироговского водохранилища. Задалась погодка.

Через лес, вниз по косогору, к причалу клуба «Патриот», мимо катеров и яхт – уже укрытых, ждущих снега. Поторопился народ. Но кто же знал, что одарит московская осень такой благодатью!

– Ах, красавец!

Видно, не сдержался, произнес вслух, и меня поправили:

– Красавица. «Брунгильдой» назвали.

Я смотрел и восхищался. Да, умели строить! Какое изящество линий, какой вкус, какая отделка. Вообще порой кажется, что тогда в яхтах понимали больше, чем сейчас. Ну, сами посудите: «Дракон, «Звездный», Jollenkreuzer, уж на что почтенного возраста лодки, а поставь рядом что-нибудь новомодно-навороченное, и что? Победа ветеранов за явным преимуществом.

– Было это в 2006 году, – продолжал свой рассказ Денис Шадрин, совладелец компании Ost Yachts. – Мне позвонил приятель и сообщил, что одна кинокомпания, снимающая очередной сериал «про войну», собирается взорвать немецкий швертбот. И я решил взглянуть, на что поднялась рука у нынешних кинодеятелей.

Денис отправился на место съемок, и оказалось, что «жертва» – это настоящий Jollenkreuzer. Да, потрепанный, даже дряхлый, но сохранивший достоинство. Рыцарь!

Что же получалось? На одной чаше весов какой-то убогий фильм, да и не фильм даже, часть фильма, эпизод, а на другой – вот такое чудо. И Денис Шадрин купил швертбот. Не дал погубить…

На пару со своим компаньоном Денисом Векаром они решили восстановить швертбот, причем не отремонтировать, а реставрировать, то есть вернуть судну изначальный облик.

Начались мучения. С одной стороны, достаточно было дернуть за уголок стеклоткани, и с треском обнажалась половина борта. А с другой, велись кропотливые розыски оригинальных чертежей, фотографий. Пытались два Дениса выяснить и «биографию» их швертбота.

– Выяснили?

– Мы думаем, что год его постройки – середина 30-х.

– Значит, яхтой Эйнштейна он не может быть ни при каких обстоятельствах.

– А мы этого никогда и не утверждали. У него и мотора-то нет. И борта ниже. Мы говорили журналистам, что он из того же славного семейства, что и швертбот Эйнштейна, что похож, что он – «как», а в итоге получилось… ну, что получилось, то получилось.

– Зато у вас получилось замечательно.

– Старались. Корпус яхты перебирали по дощечке, по шпангоуту. Работали над этим классные мастера, строившие на Лазаревской верфи яхту для Виктора Языкова. Настелили тиковую палубу, обустроили каюту под старину. Большие трудности возникли с дельными вещами, что-то мы разыскивали на аукционах, а что-то пришлось изготовить с нуля. Прошло два года, прежде чем мы спустили яхту на воду.

– Денис, все построенные Ost Yachts – товар, что называется, штучный, будь то «реплики» или современные скоростные яхты для дальних плаваний. Вопрос простой: зачем?

– Нам нравится.

И, знаете, меня полностью удовлетворил такой ответ. По сути, исчерпывающий.

– Ветер хороший, – сказал Денис. – Надо пройтись.

И мы прошлись по Пироговскому водохранилищу. Вы бы видели, какими глазами провожали «Брунгильду» яхтсмены на стеклопластике и как мы их «делали»! Это старик Эйнштейн не любил свежий ветер, а мы так очень.

И все же, может, не пропал бесследно его Tümmler? Может, стоит где-нибудь и ждет своего часа. Все может быть, ведь все относительно…

Досье

Альберт Эйнштейн родился 14 марта 1879 года в городе Ульме. Начальное образование получил в католической школе. С шести лет начал заниматься игрой на скрипке. В гимназии он не был в числе первых учеников, не блистал и в Высшем техническом училище в Цюрихе. По окончании его из-за отсутствия гражданства смог устроиться на работу лишь в Федеральное бюро патентования изобретений. К этому времени относится его увлечение парусным спортом. В 1903 году Эйнштейн женился на сербке Милеве Марич. В 1905 году опубликовал три статьи, которые положили начало общей теории относительности, дата рождения которой – 1915 год. После развода с Марич в 1919 году женился на своей двоюродной сестре Эльзе Левенталь. Нобелевским лауреатом стал в 1921 году. В 20-е годы работал в Берлине. В 1933 году эмигрировал в США. В 1955 году здоровье Эйнштейна резко ухудшилось. 18 апреля в 1 час 25 минут, на 77-м году жизни, Альберт Эйнштейн скончался от аневризмы аорты. Как и распорядился ученый в своем завещании, его тело было сожжено в крематории, а пепел развеян по ветру.

Опубликован в Yacht Russia №37 (12 — 2011)

Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru