Робин Ли Грэхем: вокруг света поневоле

Он не был тщеславным — ни разу и никогда. И самым юным кругосветчиком-одиночкой он стать не хотел. Но так сложились обстоятельства — порой трагические, подчас нелепые, что Робин Ли Грэхем стал рекордсменом, начав свой кругосветный вояж в 16 лет


















Одна голубка – символ счастья –
Кружится вокруг мира в такт с Землей.

Рафаэль Альберти, испанский поэт

Текст Сергея Борисова, журнальный вариант

Это поколение уже не называли «потерянным». Оно, скорее, пугало, чем вызывало сочувствие. Эти молодые люди – в джинсах, с длинными волосами и гитарами называли себя «дети цветов», искали смысл жизни в ашрамах, отказывались воевать во Вьетнаме. Но они же год назад перегородили парижские улицы баррикадами.

В отличие от этих наивных бунтарей Робин Ли Грэхем был целеустремленным, верным, отважным. 30 марта 1970 года он замкнул кольцо кругосветного рейса длиной 30 600 миль. Чем не истинный герой нашего времени? А впрочем, может, и с этим парнем не все так просто, как кажется…

Разговор по существу

Вы читали эту книгу?

Милтон Форман, известный голливудский продюсер, взглянул на обложку:

Нет, но я знаю, о чем она. Ее написал тот парень, который в шестнадцать лет отправился на яхте вокруг света. О его плавании подробно сообщал National Geografic. А что за вопрос, Грег? Вы же не так просто интересуетесь, у вас явно что-то на уме.

Я думаю, из этой истории может получиться хорошее кино. В ней есть для этого все необходимое.

Форман хотел поторопить собеседника, но спохватился. Он был человеком импульсивным, говорящим быстро и так же быстро принимающим решения. В отличие от него Грегори Пек, обладатель «Оскара», знаменитый актер и, по мнению миллионов женщин, самый красивый мужчина на Земле, говорил с паузами, взвешивая каждое слово. Если кого-то не устраивала такая манера беседы, Пек ее прекращал. Зная об этом, Милтон Форман предпочел набраться терпения.

Вы бы отпустили своего сына одного на яхте? – наконец спросил Пек.

Я? У меня дочь, но если в принципе… Нет, ни за что.

Я тоже. Но отец Робина был уверен, что мальчишка хорошо подготовлен, а значит – справится. А вот мать мальчика поначалу была категорически против. Она даже хотела нанять адвоката, чтобы через суд наложить запрет на это самоубийство. Так она называла то, что задумали ее сын и ее муж. До этого, правда, не дошло.

Это был бы скандал, заметил Форман, машинально прикинув, какой эффектный поворот сюжета получился бы из судебного противостояния матери мальчишки и ее мужа.

До этого не дошло, повторил Грегори Пек. В какой-то момент она поняла, что может потерять сына еще до того, как мальчишка отправится в плавание, и отступилась. И хотя первое время у парня все складывалось хорошо, мисс Грэхем так и не простила супруга. Они развелись. Робин пишет, что причина в том, что его мать никогда не была зачарована морем, но я полагаю, дело в другом: она просто боялась за сына, потому что очень его любила.

А отец, значит, не любил? – хмыкнул Форман.

Любил, конечно. Но в то же время видел в сыне себя, и то, о чем когда-то мечтал он, должен был сделать Робин. Обязан! Мальчишка заговорил о дальнем плавании, и Лайел Грэхем за это ухватился. Мало того, он решил, что его сын станет самым юным яхтсменом, обошедшим вокруг света в одиночку. Вот так, не больше и не меньше. Вот почему он не только купил сыну яхту и все необходимое для путешествия, но и привлек прессу, телевидение, ему даже удалось заинтересовать такой респектабельный журнал, как National Geografic. А ведь это, согласитесь, Милтон, дурно пахнет. Лайел Грэхем сознательно рисковал жизнью своего сына, даже торговал ею. И все в угоду своим амбициям.

Любопытная фигура, покачал головой Форман.

Грегори Пек вновь помолчал, потом продолжил:

Поначалу оправданием ему, хотя и условным, было то, что мальчишка с удовольствием кинулся в эту авантюру, которую сам он авантюрой ни в коем случае не считал. Но потом, когда Робин встретил свою любовь… Ее звали Патти. Они с Робином полюбили друг друга. Они хотели быть вместе, но Лайел Грэхем был категорически против «скороспелого» брака. Потом он и вовсе поступил с иезуитской гнусностью сказал, что даст свое родительское согласие, однако с тем непременным условием, что кругосветку Робин закончит.

Шантаж! – заключил Форман. – Папаша просто выкрутил сыну руки.

Именно. Хотя, возможно, ультиматум ставил сын. Но даже если так, отец подтолкнул его к этому. А добропорядочный журнал National Geografic Лайелу в этом посодействовал. Не слишком чистоплотно, но объяснимо: журналу был нужен самый юный яхтсмен-одиночка, а не влюбленный подросток, бросивший все ради какой-то юбки. И нечего удивляться, что такое отношение в итоге рассорило отца и сына.

Я бы тоже не простил, согласился Форман. – А где он сейчас, это Робин Ли?

Грегори Пек пожал широкими плечами:

Где-то в Монтане. Живет со своей Патти, дочь у них родилась.

И вы, Грег, хотите сделать из этой истории фильм?

Я стану его продюсером и предлагаю вам, Милтон, разделить со мной эту роль.

Я согласен. Это будет роскошная мелодрама.

Грегори Пек поморщился:

Я бы предпочел, чтобы это была драма.

Я тоже. Увы, мы не сможем все назвать своими именами. Лайел Грэхем тут же вчинит нам иск. Но тут еще можно отбиться. А если так же поступит National Geografic? Да и сам Робин Ли может быть против. Одно дело – личная ссора с родителем, совсем другое – когда трясешь ею прилюдно, как грязным бельем. Согласны?

Вы правы, Милтон, все сказать мы не сможем. Но все, что сможем, мы обязательно скажем.

Съемки начались через четыре месяца. Гадать, каким будет название фильма, продюсеры не стали. Dove «Голубка» так называлась яхта Робина Ли Грэхема.

Пусть будет Dove, сказал, соглашаясь с партнером, Милтон Форман. – Это даже символично. В конце концов, именно голубь – символ мира, спасибо Пикассо и стихам Рафаэля Альберти. А о чем наш фильм? Он не только о парусах и море, он о мире, который вокруг нас, который в нашей душе. Так ведь, Грег?

И о любви, сказал Грегори Пек.

Перед стартом

За несколько дней до шестнадцатилетия сына родители спросили Робина, какой бы подарок ему хотелось получить. На это сын ответил, что когда этот день наступит, он обязательно скажет…

Я бы хотел отправиться на Южные острова, в Полинезию, сказал Робин, задув свечи на торте.

Мать рассмеялась, а потом, когда поняла, что Робин говорит серьезно, всплеснула руками. Отец же просветлел лицом и приосанился.

Не беспокойся, мама, заторопился Робин, ты же знаешь, у меня есть опыт.

Это была чистая правда. Робину было десять, когда отец, строительный подрядчик, подарил ему первую лодку, и тринадцать, когда Грэхем-старший продал дом и бизнес, купил 36-футовый кеч и с женой и сыном покинул маленький калифорнийский городок Морро-Бей.

Тринадцать месяцев они «бродили» по архипелагам Тихого океана, то спускаясь к Австралии, то удаляясь от нее. Потом семья вернулась в Калифорнию и уже оттуда направилась на Гавайи. Там, в Гонолулу, мистер Грэхем решил бросить якорь, чтобы накопить средства на будущие путешествия, но прежде всего, чтобы сын мог закончить школу.

«В море я узнал не сколько человеку нужно, а как мало».

С учебой у Робина не ладилось. Читать он не любил, из всех видов спорта признавал лишь парусный и подводное плавание.

После очередного «неуда» в школе он решил бежать. На ветхой шлюпке, в компании с такими же двоечниками, как он сам, Робин вышел в море, чтобы добраться до какого-нибудь пляжа и поселиться там подальше от родителей, которые не понимают, что нужно их детям. Но шлюпка дала течь, и ребята чуть не погибли. По счастью, дрейфующую в сторону рифов посудину вовремя заметили, и мятежных сорванцов спасли. На орехи досталось всем, кроме… зачинщика. Отец был в восторге от поступка сына и даже не пытался скрыть это.

Позже Грэхем-старший скажет, объясняя, почему не воспрепятствовал сыну отправиться в полное опасностей плавание: «Я подумал, что лучше я помогу ему сделать все правильно и основательно, чем он это сделает сам, отправившись покорять океан на каком-нибудь дырявом корыте».

Оставив жену на Гавайях, Лайел полетел с сыном в Калифорнию. Там Грэхем-старший купил фибергласовый шлюп длиной 24 фута, с алюминиевой мачтой, дакроновыми парусами площадью 30 квадратных метров и 6-сильным мотором. Яхта была наречена Dove.

Несколько месяцев яхту доводили до ума. Так, было смонтировано ветровое подруливающее устройство, по всей палубе закрепили специальные скобы, за которые Робин будет цеплять карабин страховочной сбруи. В том, что он даже спать будет в ней, сын поклялся на Библии. Был подобран комплект карт, загружено продовольствие, заполнены баки для пресной воды. Именно в эти дни Грэхем-старший как-то невзначай поинтересовался, а что думает Робин насчет кругосветного рейса? Юнец ответил восторженным согласием, но тут же поправился:

Но сначала на острова, хорошо?

Конечно, быстро согласился отец.

На следующий день в местных газетах появилось заметка о том, что шестнадцатилетний Робин Ли Грэхем намерен совершить кругосветный рейс. Причем в одиночку! Место старта – Гонолулу. До Гавайских островов подросток намерен добраться в компании ему подобных сорванцов. Этот рейс будет пробным перед Большим Приключением, своеобразным экзаменом и юному капитану, и его судну.

Действительно, так и планировалось. И первое время от желающих присоединиться к Робину не было отбоя. Однако быстро выяснилось, что абсолютное большинство родителей иначе смотрят на такие, с позволения сказать, эксперименты, чем Лайел Грэхем.

Что ж, тогда я пойду один, сказал Робин.

Такая решимость сына порадовала отца.

Первое время

В конце июля 1965 года Dove вышел из гавани Сан-Педро, и вскоре берег Калифорнии растаял в жаркой дрожащей дымке.

Читайте также  Седина в бороду – драйв в ребро

Несмотря на мрачные предупреждения скептиков, рейс до Гавайских островов прошел без каких-либо происшествий. Ни одного шторма, устойчивый ветер.

Робин наслаждался жизнью. Он играл на гитаре и забавлялся с двумя котятами, которых назвал Жюльетт и Сюзетт. Судя по их беспардонному поведению, котята чувствовали себя полноправными членами экипажа.

Он много снимал на кинокамеру, фотографировал, а иногда на полную громкость включал магнитофон, и тогда невозмутимость Великого океана тревожили гитарные риффы рока. Использовал он магнитофон и по другому назначению: чем заполнять строчками судовой журнал, Робин наговаривал в микрофон свои впечатления от прошедшего дня. По прикидкам Лайела Грэхема, из этих записей должна была родиться книга о беспримерном плавании юного яхтсмена-одиночки, а до нее большой цикл статей. National Geografic Magazin будет доволен.

На двадцать третий день, оставив за кормой 2230 миль, Робин Ли Грэхем прибыл в Гонолулу. Что особенно радовало, так это точность его навигационных вычислений. Еще в том памятном тринадцатимесячном плавании Робин научился пользоваться секстантом. То, что у других вызывало немалые трудности, ему давалось играючи. С парусами он и вовсе был на «ты».

Лайел Грэхем, встречавший сына, заменил треснувшую лопасть подруливающего устройства, и Dove был готов снова отправиться в путь. Однако требовалось пополнить запасы провизии и принять на борт еще кое-что: рыболовные снасти, пистолет 22 калибра, транзисторный приемник и аварийный передатчик, чтобы в случае крайней необходимости послать сигнал SOS.

Гавайи Робин Ли Грэхем покинул 14 сентября. Теперь его курс был – юг. И снова обошлось без приключений: 1050 миль за 14 дней, совсем неплохо для яхты длиной менее восьми метров и ее шестнадцатилетнего капитана. Как штурман Робин вновь оказался на высоте, выйдя точнехонько к атоллу Фаннинг.

На этом острове не было ничего, кроме плантаций кокосовых пальм, и никого, кроме трехсот наемных рабочих с островов Гилберта, и единственного европейца – управляющего плантацией Филиппа Пальмера. В их компании Робин провел неделю, и это, право же, была не худшая неделя в его жизни.

Следующей точкой маршрута был остров Уполу и столица Западного Самоа город Апиа. Казалось, и этот отрезок пройдет тихо и гладко, но 26 октября небо окрасил багрянец, это предвещало шторм. Было обидно, до Уполу оставалось всего двадцать миль, но Робин проявил благоразумие и не стал торопиться. Напротив, он убавил парусность, справедливо полагая, что шторм лучше встречать в открытом море, а не на подходе к скалистому берегу.

Ветер усилился ночью. Шквалы налетали один за другим. Робин был в кокпите, когда раздался треск и мачта его яхты сначала вздрогнула, потом наклонилась и, словно взяв секунду на размышление, рухнула за борт.

Робин подтянул мачту и попробовал поднять ее на палубу. Нет, слишком тяжело. Он завел двигатель, но мотор не справлялся с ветром и течением.

В небе появился самолет. Робин схватил ракетницу и выпустил три ракеты. Самолет исчез в облаках. Его не заметили.

Что ж, придется справляться самому. Надо взять себя в руки. И Робин взял в руки нож и кусачки. Час каторжной работы, и освобожденная от шкотов и проволочных вант (это они не выдержали) мачта уже на борту яхты. Мачта ему еще пригодится, а пока ее заменит гик. Установив его, Робин поднял сильно зарифленный грот и под таким «лоскутком» стал пробиваться к берегу, до которого теперь было уже 75 миль.

Он прибыл в Апиа ближе к вечеру следующего дня. Ему помогли пришвартоваться. Полицейскому в мундире и полинезийской юбочке, встретившему его на пирсе, он сказал:

– Меня зовут Робин Ли Грэхем, я американец, мне шестнадцать лет, и я иду вокруг света.

Полицейский выпучил глаза и растерянно пробормотал:

– Добро пожаловать на Самоа, мистер Грэхем.

«Мне, конечно, было известно, что земля круглая, но я это проверил».

На ремонт ушло два месяца. Ему помогли установить мачту. Когда она уже гордо возвышалась над яхтой, кто-то из добровольных помощников спросил:

– Робин, ты положил под нее монету?

– Ах ты… – Робин прекрасно знал, что моряки всегда кладут монету под мачту – на счастье. А он забыл! Но что сделано, то сделано, и он ответил с улыбкой: – Я не верю в приметы!

Между тем время было упущено, начинался сезон ураганов, и Робин решил задержаться на гостеприимном острове. Ему здесь все нравилось: фрукты, ритуальные танцы у костра… Когда Робин рассказал местному вождю, что его парусник называется «Голубь», то почтенный правитель туземного племени тут же заново «окрестил» юного мореплавателя, дав ему имя Луталелла, что на языке самоанцев означает «летающий голубь». Робин подумал, что, наверное, на острове есть нелетающие голуби, но ничего не сказал, новое имя ему понравилось.

29 января 1966 года по радио передали, что с юга на остров надвигается ураган, равного которому не было сто лет. Робин не мешкая вывел Dove в океан и укрылся за островом. Это спасло яхту, но четырнадцать часов штормового ветра так истрепали ее, что ремонт впору было начинать заново. И все же такая участь была неизмеримо лучше той, что постигла суда, оставшиеся в порту. Их выбросило на берег, и теперь они лежали, разбитые, среди разрушенных хижин.

На несколько месяцев Робин стал строителем, помогая семье, в доме которой он жил, заново возводить свое жилище. Только 1 мая 1966 года, уже семнадцатилетним, Робин Ли покинул Самоа. Причем экипаж его яхты уменьшился на «одну единицу», ибо, как было отмечено в судовом журнале, «кошка Сюзетт самовольно оставила судно, что нельзя расценить иначе как дезертирство».

5 мая Робин увидел горы и пальмы острова Ниуафу. Затем были короткие переходы и десятки островов в архипелаге Тонга. На одном из атоллов Робин получил еще одно туземное имя – Кай-Вай, что в переводе означало «водоглот». Так в старину называли молодых моряков, которые своими телами защищали от брызг путешествующих на пирогах вождей.

– Мне нравится, – засмеялся Робин. – Водоглот – это здорово.

Далее последовал переход до Фиджи. Юному мореплавателю показалось, что он в раю. Впрочем, возможно, у столь высокой оценки были другие истоки. В городе Сува на Вити-Леву, главном острове Фиджи, Робин встретил девушку по имени Патти, а если полностью – Патрицию Рэттери. Эта американка из Лос-Анджелеса путешествовала по миру на кораблях, самолетах, мотоциклах и мотороллерах. Страсть к перемене мест сжигала ее, и эта страсть забросила ее на Вити-Леву.

Она все время улыбалась, отбрасывала со лба светлые волосы, в ее голубых глазах хотелось утонуть.

В день, когда Робин Ли Луталелла Кай-Вай Грэхем понял, что влюблен, его кругосветное плавание могло закончиться, толком и не начавшись.

Сыновний долг

Он хотел признаться. Он чувствовал, что Патти ждет этого.

Ему помешала телеграмма. Отец сообщал, что отправляется в Порт-Вилу на Новых Гебридах и надеется увидеть его там. Робина будто холодной водой окатило, и вместо признания в любви он сказал Патти:

– Давай встретимся через девять месяцев в Дарвине. Хорошо?

Девушка посмотрела на него внимательно и кивнула:

– Хорошо.

Переход до Порт-Вилу не составил труда. Лайел Грэхем встречал сына на пирсе. Они провели вместе несколько недель, после чего Робин взял курс на Соломоновы острова. Отец направился туда же на пароходе.

На сей раз Dove прямо-таки продирался сквозь шторма. Как-то шквал положил яхту парусами на воду, но Робин даже не успел испугаться. Шлюп выпрямился. Несколько часов Робин вычерпывал воду и подсчитывал ущерб: карты размыты, сломан секстант, крупа стала кашей… По счастью, до Гуадалканала было уже недалеко.

На Соломоновых островах отец хотел увидеть места сражений американцев с японцами. Здесь, среди осыпавшихся окопов, в которых еще лежали простреленные каски, а в размытой дождями земле белели человеческие кости, Лайел Грэхем рассказал Робину о своем прошлом. Как война перечеркнула все его планы, а ведь он так хотел последовать примеру Джошуа Слокама и Алена Жербо, хотел жить под парусами и встречать в море рассвет. Война! Он чудом остался жив, но у этого чуда был горький привкус изломанной мечты. Робин слушал отца, и ему хотелось плакать от жалости. Но он не умел плакать.

Отец улетел. Робин остался. Ему надо было подготовить Dove к новому переходу. Ремонт не затянулся. Главное, что сделал юный мореплаватель, это продал стационарный двигатель яхты. Толку от него было чуть, да к тому же пользоваться подвесным мотором с удлиненным дейдвудом оказалось удобнее. А еще Робину нужны были деньги.

Ему потребовалось 23 дня, чтобы дойти до Порт-Морсби на Новой Гвинее. Там Робин провел три недели.18 апреля Dove снова вышел в море, направляясь через Торресов пролив и Арафурское море в Австралию. Пролив, изобилующий рифами и мелями, Робин прошел на удивление легко. И позволил себе расслабиться. Как вскоре выяснилось, сделал он это напрасно.

Он лежал на койке, слушал радио, и раздался рев, шум, словно он неожиданно оказался рядом с гигантским водопадом. Через секунду Робин был в кокпите. По левому борту возвышалась огромная стена – темнее ночи. Это был пароход, который несся вперед, поднимая форштевнем огромную волну в белом кружеве пены. Водяной вал подхватил Dove и отшвырнул в сторону. Робин готов бы поклясться, что до парохода оставалось не больше двух метров. Еще минута, и пароход растворился во тьме.

Робин понимал, что был на волосок от гибели, но судьба пощадила его так же, как когда-то сохранила жизнь его отцу. К вечеру 4 мая Dove под мотором вошел в гавань Дарвина.

Патти не было. По телефону она сказала, что приедет через месяц. Робин воспользовался этим, чтобы подзаработать денег, поскольку Dove опять требовал ремонта. Он нанялся в бригаду электриков, устанавливающих изоляторы на столбы высоковольтных линий.

Когда приехала Патти, после того как они провели вместе несколько дней, Робин понял, что статус самого молодого яхтсмена-одиночки, обогнувшего земной шар, его больше не прельщает. Лучше они поплывут на Фиджи, там поженятся, и…

– Ты сошел с ума! – кричал в телефонную трубку Грэхем-старший, которому Робин сообщил о своем решении. – Связался с какой-то бродяжкой, с хиппи! Я вложил в твое путешествие все, что у меня было, а ты заявляешь, что хочешь все бросить. В National Geografic уже начали раскручивать твое имя, они опозорят тебя, меня… Это предательство, Робин!

Читайте также  Елена Зверькова: «Я поеду в Рио!»

И сын не устоял. Он не мог подвести отца. Он не предатель.

Они договорились с Патти встретиться в южноафриканском Дурбане, и 6 июля 1967 года Робин покинул Австралию. 1990 миль от Дарвина до Кокосовых островов он прошел за 18 дней. Для такой небольшой яхты, как Dove, результат впечатляющий.

Отсюда до острова Маврикий было 2400 миль. Робин знал, что его ждет попутный ветер, помогать ему будет и течение. И действительно, сначала все шло отлично, но потом погода начала портиться. Робин зарифил грот и закрутил стаксель до размеров носового платка. Он спал, когда раздался грохот.

Вот как Робин Ли Грэхем описывает дальнейшее в своей книге:

«Очутившись в кокпите, я посмотрел на парус и не увидел его. Паруса не было, не было и мачты. Она не сломалась, она согнулась в двух местах – у основания и на высоте полутора метров от палубы. Ну почему, почему я не положил под нее монету на счастье?!

Я перегнулся через борт и стал вытягивать из воды гик. Тут яхта наклонилась, и меня впервые в жизни сбросило за борт. И впервые я был без сбруи.

Не знаю, как мне удалось схватиться за привязанный к корме конец. Я белкой вскарабкался на палубу.

Было четыре часа ночи, когда мне удалось втащить гик на палубу. Мачта ремонту не подлежала, и я сбросил ее за борт. Мачтой моей яхты снова стал гик, как это было на подходе к Самоа.

Теперь надо было прикинуть мои шансы. О возвращении на Кокосовые острова нечего было и думать – идти против ветра и течения я не мог. Значит вперед. Но это больше двух тысяч миль. И все равно – вперед!

Я поднял на гике парус, а потом, пользуясь тем, что ветер попутный, соорудил из простыни еще один – прямой. Через несколько дней простыня зазияла прорехами, и я поставил вместо нее старый дырявый тент. Две самые большие дыры на нем я залатал полотенцем и старой рубашкой».

С такими парусами и на яхте, которая текла, как решето, Робин Ли Грэхем проходил в день более ста миль. Это казалось невероятным! На двадцатый день плавания он увидел полоску земли, это был необитаемый остров Родригес. Пять дней спустя Dove бросил якорь в гавани города Порт-Луи на острове Маврикий.

Найти на острове новую мачту было невозможно. Робин позвонил отцу и сообщил о происшедшем. Втайне он рассчитывал, что отец скажет: «Хватит, наплавался», но Лайел Грэхем сказал совсем другое: «Не волнуйся, я решу эту проблему».

Стараниями журнала National Geografic самолетом из Сан-Франциско на Маврикий была доставлена новая алюминиевая мачта. Устанавливая ее, Робин не забыл подложить под нее монетку…

Всего сто тридцать миль отделяют Маврикий от острова Реюньон, который иногда называют парфюмерной кладовой Индийского океана, столько на нем цветов. Но там Робин не задержался, он торопился в Дурбан, где его ждала Патти.

Большая часть пути до Южной Африки была сплошным кошмаром. Высота волн достигала двенадцати метров. Несколько раз Dove ложился парусами на воду, а однажды Робин, находившийся в каюте, понял, что мачта пошла вниз… Оверкиль! Он стал отстегивать ремни, которыми привязал себя к койке, но тут яхта замедлила свое смертельное движение и мучительно медленно стала выпрямляться. А Робин только-только успел отстегнуться…

«Я подумал: «Вдруг это все? Вдруг это смерть?»

В каюте было полно воды, но Робин опустился на колени и зашептал:

– Господи, прости меня, грешного, гордыню мою и глупость мою. Спаси и сохрани! Я хочу увидеть Патти…

К утру сила ветра упала до шести узлов, океан немного разгладился. А еще через несколько дней Робин увидел африканский берег. В марину яхт-клуба Royal Natal, лучшего в Дурбане, шлюп Dove вошел избитым, истерзанным, но все же не побежденным.

Честное слово

В Дурбане Робин провел пять месяцев. С Патти. Они решили пожениться, но не могли сделать это без разрешения родителей Робина, ведь он был еще несовершеннолетним.

Тогда Робин поставил условие отцу: продолжение одиночного плавания в обмен на разрешение на брак. И отец отступился, взяв с сына слово, что кругосветный рейс будет продолжен и обещание, что их соглашение останется в тайне. Лайел Грэхем еще не осознавал до конца, что своим упрямством рвет последние нити, связывающие его с сыном.

Робин и Патти поженились. Они купили мотоцикл и отправились в национальный парк Крюгера, чтобы там, в саванне, подальше от моря, провести медовый месяц.

Когда они вернулись в Дурбан, ремонт яхты уже заканчивался. Иных оправданий, чтобы тянуть с отплытием, у Робина не было. Он вышел в море, но штиль и сильное встречное течение заставило его повернуть назад.

Вторая попытка тоже окончилась неудачей: вернуться заставил сильнейшей шторм.

Пробиться вперед удалось только с третьего раза.

До самого Кейптауна Dove шел вдоль самого берега. Это было не так опасно, как идти мористее. Из-за войны на Ближнем Востоке был перекрыт Суэцкий канал, и сотни судов изменили свой маршрут, отправившись вокруг Африки. Гигантские танкеры и сухогрузы шли один за другим, они могли запросто подмять яхту и даже не заметить этого.

Робин останавливался в каждой встречной гавани, и всегда на пирсе его ждала миссис Робин Ли Грэхем, в девичестве Рэттери.

Как ни заботился Робин о безопасности своей и своего судна, он чуть не потерял Dove у курортного местечка Плеттенберг. Здесь не было стоянки для килевых яхт, так что пришлось встать на якорь в 200 метрах от берега. Вечером метеорологи предупредили о грядущем шторме, и Робин с помощью местных рыбаков отогнал яхту на полмили от берега, поставил ее уже на два якоря. Уверенный, что теперь его судну ничего не угрожает, он вернулся на берег.

Утром их с Патти разбудил отчаянный стук в дверь.

– Мистер, мистер, вашу яхту несет на камни!

Робин бросился на берег. До рифов яхте оставалось каких-то сто пятьдесят метров. Не раздумывая, Робин бросился в волны. Когда он доплыл до яхты, то не сразу смог взобраться на ее борт, сил не было, дыхания тоже. Лишь через несколько минут он перевалился в кокпит.

Оказалось, что канат одного якоря оборвался, а другой, нейлоновый, диаметром в дюйм, растягивался, как резиновый. К тому же якорь полз по дну. Тут на борт вскарабкался мужчина в костюме аквалангиста. Он сбросил ласты и принялся помогать Робину. Вдвоем они завели еще один якорь, и Dove наконец-то остановился.

В Кейптауне, конечной точке своей «африканской одиссеи», Робин Ли Грэхем поднял яхту на берег для осмотра. Результат его был удручающим. Пластик расслаивался, фанера почернела от гнили, такелаж требовал замены. В эти дни Робин записал в своем дневнике: «Может быть, выйти в море и затопить Dove? Пусть у моего путешествия будет такой конец. Думаю, Патти не будет против, а мнение других людей меня не интересует».

Робин Ли Грэхем не сделал то, о чем писал в своем дневнике. Почему? Вряд ли он смог бы ответить на этот вопрос. Все было так сложно…

13 июля 1968 года Dove покинул Кейптаун. Борта яхты сияли новой краской. Стык между палубой и корпусом был проклеен стеклотканью. Еще на борту появился радиотелефон, подарок Национального географического общества США. Иногда по нему Робину удавалось поговорить с Патти, которая на пассажирском лайнере отправилась в Барселону, чтобы оттуда отплыть в Суринам. Там они должны были встретиться после трансатлантического перехода Dove.

Робин тосковал. Такого безрадостного плавания у него еще не было. 30 июля на горизонте появился остров Св. Елены, но он не стал заходить туда, у него было одно желание – поскорей пересечь океан.

«Все люди разные. Кто-то может отправиться вокруг света в шестнадцать лет, как это сделал я, кто-то решится на это в сорок, а кто-то не сделает этого никогда»

Его планы идти без остановок изменило падение за борт. Вытягивая неисправный лаг, он потерял равновесие, но успел ухватиться за флюгер подруливающего устройства. Окунувшись до пояса, он тут же забрался обратно в копит. Робин сидел, дрожал от страха и думал, смог бы он сделать то же самое, если бы окунулся с головой. Да, он был в сбруе, но… апатия, проклятая апатия, она лишает воли к жизни.

– Надо остановиться, – прошептал он.

Робин подправил курс и бросил якорь в бухте Кларенс-Бей острова Вознесения. Там он пополнил запасы провизии, воды, отоспался и поплыл дальше. 21 августа он миновал остров Фернандо-де-Норонья. Четыре дня спустя пересек экватор. Еще через шесть дней он вошел в устье реки Суринам и поднялся вверх по течению до Парамарибо. Все, он может записать в свой актив еще пять тысяч миль, но зачем они ему, эти мили?

Патти не было, она прилетела позже, и они провели вместе три недели. Наконец наступил момент истины – разговор по душам с матерью, которая прилетела из Калифорнии, чтобы познакомиться с Патти, и сухой, официальный разговор представителями National Geografic Magazin. Их интересовало, намерен ли Робин следовать условиям контракта или решил завершить свое путешествие. Лайел Грэхем в Парамарибо не приехал, поскольку его присутствие могло спровоцировать сына сказать категорическое «нет».

Переговоры продолжались несколько дней.

– Моя яхта разваливается на глазах, – говорил Робин. – Вы понимаете, что это значит? Вы знаете, что это такое, плыть в океане на лодке, которой ты перестал доверять?

– А если мы поможем вам в покупке новой яхты?

– Где?

– На Барбадосе. До Барбадоса-то вы доберетесь?

– Попробую, – неуверенно сказал Робин.

На Барбадос он прибыл 13 октября 1968 года. Здесь Dove был продан.

Подходящая яхта для продолжения плавания нашлась на Виргинских островах. Робин с Патти вылетели туда. Осмотром яхты они остались довольны. Она была больше по размерам – 33 фута, несла больше парусов, а значит, могла показывать более высокую среднюю скорость. По большому счету, только это Робина и интересовало.

Читайте также  Питер Блейк. Легенда на все времена

Яхта была названа Return of Dove – «Возвращение голубя». Робин перегнал ее на Барбадос, и 21 ноября, провожаемый Патти и журналистами National Geografic, продолжил свой одиночный вояж.

Восемь дней спустя он был на острове Сен-Блас, где, словно в пику всем, провел с Патти два замечательных месяца. Рождество и Новый год он встретил в зоне Панамского канала. 30 января 1970 года он покинул Бальбоа, а уже 7 февраля был на Галапагосских островах. И снова он решил не спешить, благо Патти была рядом. Лишь 23 марта Робин поднял паруса и взял курс на Калифорнию, где – и это не обсуждается, никаких Гавайских островов! – он закончит свое кругосветное плавание.

Это было тяжелое плавание. Были штормы, были штили, были краткие радиобеседы с женой. Лишь они успокаивали мореплавателя, нервы которого были вконец расшатаны. Любая мелочь раскаляла его добела. Как-то, не развязав туго затянутый узел, он стал швырять все, что попадало под руку, в переборки каюты. Потом он упал на койку и попытался заплакать от обиды на отца, на весь свет, на себя самого. И у него опять не получилось – как и тогда, на Соломоновых островах. Он по-прежнему не умел плакать.

На двадцать пятый день он был в двухсотпятидесяти милях от Лос-Анджелеса. На двадцать восьмой – в ста милях. На двадцать девятый Return of Dove миновал остров Сан-Клементе.

В семь часов утра 30 апреля 1970 года Робин Ли Грэхем провел свою яхту между волнорезами гавани Лос-Анджелеса. Он вернулся туда, откуда вышел в море 1739 дней назад.

Робин глубоко вздохнул и улыбнулся запаху смолы и горячего асфальта. Он был дома. На берегу его ждала Патти.

Он сделал это!

Его встречали как героя. Журналисты с блокнотами, магнитофонами и фотоаппаратами. Телекамеры. Впереди всех, разумеется, были ребята из National Geografic Magazin. Они вели себя скорее панибратски, чем развязно, но в том, как они говорили, как распоряжались: «Встаньте сюда!.. Обнимите Патти!..» – чувствовалась уверенность победителей и основательность собственников.

Особенно пишущим и снимающим нравилось, когда они были рядом – Робин и Патти. Особую пикантность ситуации придавало то, что Патти была беременна. Врачи говорили: еще восемь недель.

– Робин, вы уже подобрали имя?

– Да, мы назовем дочку Кимби.

– А если будет мальчик?

– Только не Лайел.

Последнее Робин Ли Грэхем сказал очень тихо, хотя секрета тут не было. Кто хотя бы немного был знаком с его историей, тот знал, что произошло между отцом и сыном.

Так продолжалось несколько недель – бесконечные интервью, участие в шоу. Потом пресса и телевидение нашли новых героев. Так всегда бывает. Последняя вспышка интереса к Робину и Патти последовала за рождением девочки, которую, как и ожидалось, назвали Кимби.

После этого их оставили в покое. Теперь следовало позаботиться о будущем. Робин и Патти поступили в Стэнфордский университет. В мечтах они видели себя архитекторами.

Встал вопрос, где жить. И на что жить. Издательство не торопилось с выплатой аванса за книгу, которую должен был написать Робин. Обращаться к родителям за помощью Робин и Патти не хотели по причинам вполне понятным. Все, что у них было, это Return of Dove и новенький Maverick, подаренный чете Грэхем фирмой Ford в рамках рекламной компании по «омоложению бренда». С продажей яхты дело как-то не складывалось, поэтому они расстались с машиной. На вырученные средства был куплен подержанный почтовый фургон, оставшихся денег хватило на то, чтобы снять небольшой домик за городской чертой – там, где дешевле и где меньше людей, которые одним своим присутствием все больше тяготили Робина.

На жизнь все равно не хватало, и Робин стал подрабатывать где только возможно: на автомойке, грузчиком в супермаркете. Но продолжалось это недолго – один семестр, потому что университет, о котором он так мечтал, разочаровал его. Ему было скучно на лекциях. Он чувствовал себя неуверенно в шумных аудиториях. Не желая того, он оказался в одиночестве, которое, однако, ничем не напоминало уединение, к которому он привык в океане. И он, и Патти внезапно обнаружили, что у них нет ничего общего со своими сверстниками. В своих путешествиях по миру они обрели опыт и знания, которые были недоступны и чужды вчерашним школьникам. Более всего их поражало, с какой готовностью студенты внимали откровениям одного профессора, убежденного маоиста. Профессор разглагольствовал о «бунте масс» и призывал не бояться крови. И Робин никак не мог понять, почему громче всего ему аплодируют те студенты, кого на автостоянках в университетском кампусе дожидаются роскошные «порше» и «ягуары».

Такой сильный, такой смелый Робин Ли Грэхем, покоритель океанов, на деле оказался не таким уж крепким парнем. За растерянностью последовала депрессия, с которой Робин боролся распространенными методами – виски и марихуаной.

«Иногда мне кажется, что этого не было. Я смотрю на фотографию и не узнаю загорелого мальчишку на палубе маленькой яхты. Лишь потом понимаю: это же я, а вокруг океан»

Через три месяца после начала учебы вернувшаяся с лекций Патти застала его в кресле перед окном, выходящим на Long Beach Marina, полную яхт и катеров. На коленях у Робина лежал пистолет. Патти бросилась к мужу, схватила пистолет и выбросила его в окно.

Всю ночь они проговорили. Робину пришлось согласиться с тем, что единственное, что он умеет делать действительно хорошо, – это вести яхту в открытом море. Все остальное рождает в нем комплекс неполноценности. Но в море его больше не тянет, он разлюбил его, и в то же время ему хочется скрыться от всех, от всех этих благ цивилизации.

К утру решение было принято. Через неделю они уехали. Return of Dove была продана без оглядки на цену. Теперь у них были деньги.

Они направлялись в Канаду, но то, что им было нужно, нашли в Монтане, в окрестностях городка Калиспелл. На поляне в хвойном лесу Робин наскоро построил хижину из сушняка.

Они были одни, ближайшие соседи жили в трех милях от них. На поляну выходили олени. Один раз они видели медведя.

– Мы остаемся, – сказал Робин.

Он ездил в Калиспелл, где брал уроки у местного плотника. Потом они купили участок земли за окраиной городка и начали строить настоящий дом – в два этажа, для большой семьи. Иногда к ним наведывались соседи, приносили домашний сыр, вино, свежеиспеченный хлеб. Время шло, и Робин уже был рад этим визитам. Зимой он ходил на охоту, но почти всегда возвращался ни с чем. Патти говорила, что муж боится нарушить красоту вокруг них.

В 1975 году в кинотеатре Калиспелла показали фильм Dove. И никто в городе не знал, что герои фильма, истинные герои этой удивительной истории – Робин и Патти, это та милая молодая пара, что живет с дочкой на опушке леса в большом бревенчатом доме. Похоже, они совершенно счастливы.

Досье

Робин Ли Грэхем родился 5 марта 1949 года в семье строительного подрядчика и домохозяйки. В 1965–1970 годах совершил кругосветное плавание на яхтах Dove и Return of Dove.

В 1972 году была опубликована книга Dove, в которой Робин Ли Грэхем рассказал о своем путешествии и своем знакомстве с Патрицией Рэттери, которая стала его женой.

В 1974 году выходит фильм Dove, одним из продюсеров которого стал американский актер Грегори Пек. Главные роли в фильмы исполнили Джозеф Боттомс (Робин Ли Грэхем) и Дебора Раффин (Патти Рэттери).

В 1983 году Робин публикует свою вторую книгу Home is the Sailor («Дом-мореход»).

Робин и Патти и сейчас вместе. У них двое детей – дочь Кимби и сын Бенджамен – и трое внуков. Робин и Патти почти не расстаются. Вместе они иногда ездят и к морю, но яхтам Робин Ли Грэхем уже давно предпочитает виндсерфер. Последний раз дальнее путешествие под парусами он совершил в 1982 году, когда перегонял 37-футовую яхту с Гавайских островов в Калифорнию. Одним из членов экипажа яхты был его отец Лайел. Там, в океане, отец и сын все простили друг другу: отец – нежелание Робина общаться с ним; сын – что отец заставил его завершить кругосветный одиночный рейс, хотя Робину этого уже совсем не хотелось, он хотел быть с Патти…

Робин Ли Грэхем владеет фирмой по строительству деревянных домов. Еще он делает мебель на заказ. А еще он активный прихожанин, иногда даже поет в церковном хоре.

Робин не любит вспоминать о прошлом, но если доводится, с особой нежностью говорит о своих яхтах. Судьба их сложилась по-разному: Dove погубил ураган Мэрилин в 1995 году, а Return of Dove, сменив несколько хозяев, и сейчас в строю. Порт приписки яхты – Гонолулу, Гавайи. Когда-то именно это место шестнадцатилетний Робин Ли Грэхем назвал точкой старта своего кругосветного плавания.

Справка

Молодежь без границ, или В одиночку вокруг света без оглядки на возраст

Роберт Ли Грэхем (США). Финиш: 1970 год. Возраст: 21 год. Продолжительность плавания: 1689 дней

Таня Аэби (США). Финиш: 1987 год. Возраст: 21 год. Продолжительность плавания: 892 дня

Брайан Колдуэлл (США). Финиш: 1996 год. Возраст: 20 лет. Продолжительность плавания: 485 дней

Дэвид Дикс (Австралия). Финиш: 1996 год. Возраст: 18 лет. Продолжительность плавания: 265 дней

Джесси Мартин (Австралия). Финиш: 1999 год. Возраст: 18 лет и 3 месяца. Продолжительность плавания: 327 дней

Зак Сандерленд (США). Финиш: 2009 год. Возраст: 17 лет и 7 месяцев. Продолжительность плавания: 398 дней

Майк Перхем (Великобритания). Финиш: 2009 год. Возраст: 17 лет и 4 месяца. Продолжительность плавания: 253 дня

Джессика Ватсон (Австралия). Финиш: 2010 год. Возраст: 16 лет и 11 месяцев. Продолжительность плавания: 210 дней

Лора Деккер (Голландия). Финиш: 2012 год. Возраст: 16 лет и 4 месяца. Продолжительность плавания: 366 дней

Правила установления и регистрации мировых рекордов на парусных судах фиксирует The World Sailing Speed Record Council (WSSRC), который был основан International Sailing Federation (ISAF) в 1972 г. В настоящее время WSSRC учитывает достижения только яхтсменов, достигших 18-летнего возраста, имевшаяся ранее категория «самый молодой путешественник» ликвидирована.

Опубликовано в Yacht Russia №52 (5 — 2013)

Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru