В 2012 году в Астраханском Краеведческом музее проводилось полное обновление экспозиции. Было решено отразить пребывание Петра Первого созданием нового экспоната – плезир-яхты императора…
Текст Григория Миляшкина
Что у нас было — у меня и у Андрея Пальцева. Два с половиной месяца, просторная мастерская, общее представление о кильсоне и флортимберсах, исторические фото. Плюс опыт совмещения амбиций и здравого смысла. Чего у нас не было. Многих текстовых материалов, на которые сейчас можно долго ссылаться. И хорошо, иначе мы бы вконец запутались в противоречивых цифрах и до сих пор сидели бы за вычислениями.
Но прежде чем рассказать о нашей работе, поведаем историю плезир-яхты Петра Великого.
Судно для адмирала
Сразу после окончания Северной войны Петр I начал подготовку к походу на Каспийском море. На верфях Твери, Углича, Ярославля, Нижнего Новгорода и Казани срочно построили 8 морских кораблей, 200 речных лодок и 79 ластовых (транспортных) судов. Весной и в начале лета 1722 года эти суда уже с войсками и грузами стали прибывать в Астрахань, чтобы оттуда двинуться к берегам Персии.
19 июня на струге «Москворецкий» Петр вместе с императрицей Екатериной Алексеевной и «со многими знатными особами» прибыл в Астрахань. Дворец для Петра был построен в Замановском саду, что располагался на городской реке Кутум.
Лучшим для царя средством сообщения стал водный транспорт. Для этого еще в начале 1722 года было специально построены Казанским адмиралтейством два малых судна – плезир-яхта и лодка-верейка.
Архитектура и конструкция плезир-яхты – явно голландского типа. Яхта, видимо, несла обычное для таких судов парусное вооружение, состоявшее из большого гафельного грота, стакселя и кливеров, но, кроме того, могла передвигаться и при помощи весел. Управлялась она навесным рулем с железным румпелем. Современников поражало великолепие ее убранства. Борта и особенно корму яхты покрывал затейливый резной орнамент из переплетающихся лоз, листьев и гроздьев винограда. На подзоре транцевой кормы были сделаны четыре фальшивых окна, а под гакабортом красовались две женские фигуры, которые держали картуш с вензелем Петра I.
Верейка (от англ. wherry – лодка, ялик) по своему устройству напоминала ту лодку, которая и сейчас хранится в Домике-музее Петра Великого в Санкт-Петербурге. Лодка имела три пары весел и съемную мачту, на которой поднимались паруса. Фальшборт, покрытый орнаментом из завитков и расположенный в кормовой части лодки, выходил за транец, на нем был установлен щит с российским гербом. На картуше был изображен двуглавый орел, держащий в лапах ленту с перечислением побед, одержанных русским флотом в Северной войне.
18 июля 1722 года государь устроил смотр своей флотилии. На плезир-яхте Петр обошел стоявшие на Волге корабли и десантные лодки. Затем подошел к флагману – гукеру «Принцесса Анна», на котором находился генерал-адмирал граф Ф.М. Апраксин –главнокомандующий всеми русскими силами в Персидском походе. Петр I, будучи младшим по чину (адмирал), формально подчинялся ему и непосредственно командовал лишь передовым отрядом – лодками с десантом. После завершения смотра флотилия вышла в Каспийское море. Плезир-яхта для длительного плавания не предназначалась, поэтому участия в Персидской кампании не принимала.
После похода незадолго до отъезда император издал указ об учреждении в Астрахани военного порта и адмиралтейства, основав постоянную русскую военную флотилию на Каспии. По сохранившимся документам в 1724 году плезир-яхта и верейка еще числились в составе флотилии, но затем в память о пребывании императора в Астрахани были переданы на хранение в военный порт.
Спустя сто лет мастеровые Астраханского адмиралтейства отремонтировали оба петровских судна, при этом обновив их декоративное убранство. Много лет плезир-яхта и верейка хранились в деревянном сарае на территории адмиралтейства, где их могли осматривать посетители.
В 1860 году Морское ведомство построило для хранения судов-реликвий специальный дом, а еще через десять лет царь Александр II своим указом повелел: «Небольшое здание, в котором хранятся суда императора Петра I, передать городу с обязательством сохранять их и ремонтировать само здание». Так ответственность за сохранение петровских судов была возложена на Астраханскую городскую управу.
В 1871 году благодаря усилиям местной общественности и в преддверии празднования 200-летия со дня рождения Петра Великого в этом доме (по другим данным, в здании бывшего запасного провиантского магазина времен Петра I) устроили небольшой музей, который стал называться «Домиком Петра I». Центральное место в нем занимали лодка-верейка и плезир-яхта. При яхте находились ее «родные» мачта, румпель, два весла, тали, парус, а при верейке – мачта, шесть весел и парус.
В центре зала под портретом Петра I на дубовом столе лежали пожелтевшие от времени карты Каспийского моря, компасы, астролябия и другие штурманские инструменты «для корабельного вождения». Внизу у стен расположили ружья, мортиры, пушки, ядра, якоря и модели разных судов. Здесь же, в зале, висели знаменные флаги 44-го, 45-го и 46-го флотских экипажей, прославившихся в героической обороне Севастополя в 1854–1855 годах. У входа в музей были установлены две чугунные бомбарды.
В 1896 году возник вопрос об отправке плезир-яхты и верейки в Нижний Новгород на Всероссийскую промышленно-художественную выставку, где их планировали выставить в отделе истории отечественного торгового судостроения и судоходства. Городская дума создала комиссию для определения возможности транспортировки судов. К тому времени суда-реликвии сильно обветшали, однако комиссия все же дала согласие на их перевозку. С большими предосторожностями 174-летние суда погрузили на пароход «Владимир Мономах» и отправили по назначению.
После закрытия выставки плезир-яхта и верейка возвратились в Астрахань и, установленные на прежнем месте, продолжали ветшать, хотя и были чуть ли не главной достопримечательностью города. О них не умалчивало ни одно издание, посвященное Нижней Волге и Астрахани.
В одном из путеводителей 1898 года записано:
«В настоящее время следы красок едва заметны, тем более что пазы рассохшихся судов приходится заделывать…»
Не обделяли своим вниманием плезир-яхту и лодку-верейку Петра I русские художники. В 1838 году, во время путешествия в Астрахань, Григорий и Никанор Чернецовы запечатлели в походном дневнике оба петровских судна. В фондах Русского музея в Санкт-Петербурге хранится альбом художника-мариниста Алексея Боголюбова, сделанный во время его путешествия по Волге в 1869 году. Среди рисунков есть изображения плезир-яхты и верейки, выполненные с натуры.
В Астраханском историко-архитектурном музее-заповеднике сегодня можно увидеть картину Николая Протасова (по мнению историка В.Р. Чепелева, это художники А. Зарецкий и А. Кокорев) «Смотр Петром I Каспийской флотилии». Впервые это полотно, созданное в 80-е годы позапрошлого столетия, экспонировалось на Нижегородской промышленной выставке рядом с выставленными судами.
Петровские суда часто фотографировали для издания почтовых открыток. Известно, что была изготовлена и модель плезир-яхты в 1/10 натуральной величины, которая выставлялась в экспозиции русского отдела Всемирной выставки в Париже в 1900 году.
К сожалению, дальнейшая судьба «немых участниц» Персидского похода печальна. После установления в Астрахани советской власти музей «Домик Петра I» еще продолжал функционировать. Были сделаны даже попытки отвести для возросшего количества экспонатов более просторное помещение, а также найти специалистов для реставрации плезир-яхты и верейки. Однако в марте 1919 года вспыхнул белогвардейский мятеж. Как указывает астраханский писатель-краевед А.С. Марков, «рабочие эллинга ворвались в домик-музей Петра и стали вооружаться старинным оружием. Многие вещи были растащены и побиты». Вероятно, в те годы были разломаны и хранившиеся там суда Петра Великого.
Не реконструкция, не реставрация…
Нам предстояла большая работа. И сложная.
Музей хотел иметь судно Петра в натуральную величину, чтобы было представление о прототипе. Вместе с тем было ясно, что представление это не будет полным.
И прежде всего потому, что при наличии множества сведений о декоре яхте (возможно, дело в том, что «по преданию, в декоративном украшении плезир-яхты участвовал сам император»), сведения о размерениях, конструкции, вооружении крайне скупы. С другой стороны, акцент на внешней красоте, а не на судостроительных технологиях, не давал нам права на несообразности с точки зрения яхтенной практики. Вот пример: на фотографиях румпель проходит над прутковым погоном грота-талей и в то же время он слишком длинный, чтобы получить нужный угол отклонения руля. Еще пример: гафельный грот яхты в заботе о гребцах ставился без гика – нам же гик был необходим, чтобы получить хорошую форму паруса. При высоте потолка чуть более трех метров и высоте борта у мачты 1,3 метра и такой же ширине угол наклона вант становился очень пологим, так что нам даже пришлось ставить что-то вроде краспицы.
Самое время объяснить, почему мы так пренебрегали размерениями и уваливались в декораторство. А деваться было некуда! Буквально. Яхта должна была расположиться в углу зала вдоль внешней стены с двумя оконными проемами. Дистанция до ограничивающей витрины – 4 метра, по перпендикуляру – 1,3 метра. Таким образом, нам предстояло воспроизвести лишь кормовую, наиболее декорированную часть яхты. Это встраивало наше объемное изображение в кильватер живописному – на картине «Смотр Петром I Каспийской флотилии». По длине в нос требовалось поставить мачту – получалось, что наш фрагмент где-то в половину длины от прототипа. По ширине – деление по диаметральной плоскости. Другого выхода не было. И поэтому мы назвали свое детище «четвертушкой».
Конечно, реальные размеры нам были известны. На фотографии с торгово-промышленной ярмарки в Нижнем Новгороде плезир-яхта размещена на фоне картины Николая Протасова. Зная размеры полотна, было несложно рассчитать размеры изображенной на фото плезир-яхты, в частности, мы узнали, что яхта Петра имела около семи метров в длину.
Работа над возрождением плезир-яхты началась 1 апреля, а уже к 12 июня была завершена.
Сначала был эскизно проработан боковой вид. Высоту борта у миделя хотелось занизить, чтобы иметь больше пространства для парусного вооружения. Высота в корме складывалась из дейдвуда, транца, подзора и высокого гакаборта. Получилась пологая линия килевого шпунта и несколько крутоватый, но эффектный уклон планширя с выступающим в крайней кормовой точке «горбом» гакаборта. Узкий треугольник фальшборта, на котором в дальнейшем расположились резьбовые элементы декора, опирался внизу на почти горизонтальный привальный брус. Верхняя граница корпуса позволяла заглянуть внутрь взрослым экскурсантам.
Имевшееся в нашем распоряжении «воздушное» пространство было втрое меньше необходимого для полностью поднятого грота. Мы не стали делать уж совсем голландский вариант с коротким, а тем более изогнутым гафелем, поскольку нужно было перекрыть парусом оконные проемы. Решили, что положение гафеля будет соответствовать глухо зарифленному гроту.
Была еще одна серьезная проблема: экспонат надо было как-то внести в старинное здание музея, поднять на третий этаж, пронести через анфиладу залов с поворотом в 90 градусов. В итоге нам пришлось делать «четвертушку» разборной, что потребовало немалой импровизации в конструктивно-технологических решениях.
На основе эскизной прорисовки была проведена «теоретическая» проработка корпуса. Был определен наклон ахтерштевня. Длина создаваемого корпуса была поделена на «разумную» шпацию: примерно 50 сантиметров. Врезки в килевой брус не предусматривались, чтобы оставить свободу для корректировки шпаций вплоть до изменения количества шпангоутов.
Киль собирался из доски 40 на 150. В кормовой оконечности на кромку были приклеены ступенькой дополнительные отрезки до высоты в четыреста пятьдесят миллиметров. К их торцам шурупами крепился штевень. Обошлись без кницы и наборного дейдвуда. Получилось прочно и в то же время… разборно.
В натуральную величину были прочерчены контуры шпангоутов по точкам шпунта с эскиза с запасом по топтимберсам. Натесные трехслойные шпангоуты изготавливались из сосновой доски толщиной 20 мм с горизонтальной линией флоров вровень с верхней кромкой килевого бруса. Склеенная ветвь предельно точно торцевалась по перпендикулярам к ДП и крепилась шурупами через киль. Не очень жесткая конструкция выставлялась по перпендикулярам и фиксировалась временными откосами и подпорками.
Пятнадцатимиллиметровые доски для обшивки зауживались к корме и малковались. Крутизна изгиба позволяла крепить доски к шпангоутам одним-двумя саморезами. Весь «новодел» был прикрыт деревянными пробками. Обшивка снаружи, как и набор, и рангоут были обработаны металлической щеткой для «состаривания». Долго подбирали цвет морилки…
Для скульптурной завершенности судна транец, подзор и гакоборт делались в полную ширину. Не хотелось и рассекать рисунок резьбового декора. В итоге наша яхта примыкает к стене зала не по диаметральной плоскости, а под углом.
Художественную резьбу для плезир-яхты выполнили преподаватель училища № 17 Ризабек Байтуменов и резчик по дереву Сергей Бычков. Сокращая сроки работы, мне тоже пришлось брать в руки резцы, создавая из сосновых брусков четырех крутогрудых бородатых мужиков, выполняющих роль кариатид на кормовом подзоре.
Рангоут – мачту, гафель, гик – сделали коробчатой клееной конструкции из сосны и также состарили и протонировали. Такелаж делался из пеньковых тросов. Блоки с деревянными шкивами получились вполне рабочие, при монтаже в музее совсем по-яхтенному мы поднимали грот с сегарсами, задирали гафель и выбирали топенант.
Парус сшили из ткани «двунитки», она жесткая, удобная для раскроя, закладывания швов, хорошей фактуры и цвета. На фоне окна прозрачно смотрятся элементы парусной конструкции и фурнитуры: боуты, швы, рифбант.
День перевозки из мастерской в музей был торжественным и нервным, как спуск со стапеля. Корпус разобрали, отдельно погрузили руль, гакоборт, банки, декоративные элементы, рангоут и такелаж. Еще до вноса яхты в музей был сделан из реек габаритный макет, который пронесли по всему извилистому маршруту до места установки на третьем этаже. И все же когда попробовали протиснуть нашу «четвертушку» во входные двери, понадобилось снять с них массивные старинные ручки.
На месте притянули к стене мачту с заведенными в блоки фалами. Закрепили пятку гафеля с присезневанным парусом, ввязали сегарсы. После чего парус был поднят до потолка.
Потом придвинули и поставили на ровный киль корпус. Набили талрепы. Наступила очередь навески руля, установки гакоборта, кормовой палубы, декора. На конструктивные слани положили рустерную решетку, на банки – весла, анкерок, швартовые пеньковые концы и дополнительные бухты. Для удобства осмотра детьми к борту плезир-яхты была приставлена небольшая лесенка.
* * *
Установленная в зале плезир-яхта впечатляет размерами, красотой резьбы и… наивной «натуральностью». Результат нашей работы, ход которой принес нам удовольствия больше, чем трудностей, был тем не менее совсем не игрушечный. Но был еще один итог – понимание того, что «плезирное» судно Петра Великого требует более тщательного исследования и серьезной реконструкции в 100-процентном объеме. Мы к такой работе готовы. И в этом не эйфория «ай, какие мы молодцы», а сожаление о том, как много было потеряно с петровских времен. При музейном вроде бы отношении.
Чертежи и лекала мы сохранили – хочется верить, еще понадобятся.
При написании статьи были использованы материалы исследований историка В.Р. Чепелева
Опубликовано в Yacht Russia №54 (7 — 2013)