К 100-летию ВФПС. Петр Первый и… курс на Олимпиаду

Первый из материалов, посвященных 100-летию создания Российского парусного гоночного союза, чьей прямой наследницей является Всероссийская федерация парусного спорта. В этой части — о причинах создания РПГС и родоначальнике российского не только парусного, но и яхтенного флота — Петре Великом, и его любимом детище — Невской флотилии










Текст Сергея Борисова

  

Устав? Есть устав!

В марте 1912 г. российская бюрократия потерпела сокрушительное поражение. Никогда еще бумаги не проходили по инстанциям так быстро. 12 марта устав был подан на утверждение, а уже 14 марта морской министр адмирал Иван Константинович Григорович своей подписью узаконил создание Российского парусного гоночного союза.

В этот день в ресторане Санкт-Петербургского парусного клуба был устроен банкет. Все были возбуждены. От недавних сомнений не осталось и следа. Планы, казавшиеся утопией, теперь представлялись вполне осуществимыми. Произносились тосты, звучали здравицы.

Председательствующий вновь попросил слово. Под аплодисменты он зачитал телеграмму, отосланную в Российский олимпийский комитет. В ней содержались заверения в почтении его руководителю, председателю Петербургского общества любителей бега на коньках Вячеславу Измайловичу Срезневскому. Также в послании высказывалась уверенность, что теперь ничто не помешает российским яхтсменам достойно представить Отчизну на Олимпийских играх 1912 года в Стокгольме. И не только яхтсменам…

В зале зашептались, не двусмысленна ли телеграмма? Ведь устав самого Российского олимпийского комитета еще не утвержден. А все Финляндия!

В мае 1907 г. Великое княжество Финлядское, входившее в состав Российской империи, стало членом Международного олимпийского комитета. В столице княжества – Гельсингфорсе – функционировал свой национальный Олимпийский комитет, который возглавлял барон Ренхольд фон Виллебрандт. Таким образом…

Объединение всех спортивных обществ России в единую организацию был заведомо невозможно.

Судили и так и сяк, наконец Срезневский решил выбрать «фигуру умолчания», сделав вид, что Финляндии вроде как вовсе не существует. Устав был подан на высочайшее рассмотрение, и потянулись долги месяцы ожидания. Наверху колебались, тянули, хотя тянуть долее было нельзя, до Олимпиады оставалось всего ничего. В беседах с единомышленниками Срезневский признавался, что очень рассчитывает на то, что с уставом Российского парусного гоночного союза подобной волокиты не будет, хотя и там Финляндия оставалась «за бортом». Была надежда, что одно утверждение проторит тропку другому… (Забегая вперед, скажем, что так все и произошло: через два месяца, 17 мая 1912 года, устав Российского олимпийского комитета был утвержден.)

По мере того как продолжался торжественный вечер в ресторане Санкт-Петербургского парусного клуба, накал страстей спадал, и несколько утомленные участники банкета предались воспоминаниям. Касались они прежде всего попыток создать союз, который бы объединил в своих рядах все поклонников паруса.

От союза к комитету

Первая такая попытка состоялась в 1897 г., в дни 1-й Всероссийской выставки предметов любительского, промыслового и торгового судоходства, организованной Невским яхт-клубом.

Многие яхт-клубы приняли в участие в той выставке. В частности, Санкт-Петербургский парусный клуб представил экспозицию из фотографий, на которых в разных ракурсах было запечатлено его здание на Крестовском острове у Большого Петровского моста. Но эти снимки были лишь дополнением к фотографиям клубных яхт. Не отставали от друзей-соперников и другие клубы, которым тоже было чем гордиться. Исключение составил лишь «высокомерный» Императорский Санкт-Петербургский яхт-клуб, неизменно относившегося ко всему, что происходило за его стенами, с царственной отстраненностью.

В рамках выставки прошел I съезд любителей яхтенного и водного спорта. Съезд констатировал, что развитие парусного спорта в России и появление все новых обществ любителей парусного спорта заставляет задуматься об унификации правил проведения соревнований, которые сейчас у каждого клуба свои. Кроме того, год от года растет число соревнований, и отсутствие координации приводит к тому, что нередко гоночные дни совпадают.

Съезд постановил создать Соединенную гоночную комиссию. Войти в нее согласились представители Санкт-Петербургского парусного клуба, Невского яхт-клуба и Санкт-Петербургского речного яхт-клуба. Гоночной комиссии предстояло разработать единые правила соревнований, а также регламентировать место и время их проведения.

В последующие годы комиссия работала настолько успешно, что постепенно ее признали все петербургские клубы. В 1905 г. Соединенная гоночная комиссия была преобразована в Согласительную комиссию, поскольку это название более точно отражало суть ее деятельности.

Прошло еще пять лет. Ситуация в мире парусного спорта стремительно менялась. С одной стороны, Международный союз парусного спорта высказывал недоумение по поводу того, что российские яхтсмены не участвуют в Олимпийских играх. С другой стороны, по всей Европе шло объединение отдельных яхт-клубов в союзы. Среди прочих в 1907 г. был создан и Союз балтийских яхт-клубов, что многими в России было расценено как вызов.

В 1910 г. по инициативе Санкт-Петербургского парусного клуба был создан Санкт-Петербургский союз яхт-клубов, который поставил себе целью упорядочить деятельность яхт-клубов и иных «обществ водного спорта», действовавших в пределах Петербургской губернии.

В том же 1910 г., в декабре, по инициативе уже Санкт-Петребургского речного яхт-клуба было проведено собрание представителей всероссийских союзов, спортивных клубов и кружков. Это собрание избрало Организационный комитет по подготовке сборной команды России к участию в Играх V Олимпиады в Стокгольме. В следующем году Организационный комитет созвал собрание представителей 34-х спортивных обществ и организаций из разных городов России. Это собрание стало Учредительным съездом Российского олимпийского комитета. 16 марта 1911 г. был одобрен проект устава, который предстояло утвердить в министерстве внутренних дел.

Читайте также  Опасные игры с китами

В свое речи на съезде только что избранный главой комитета Срезневский особенно отметил, какую огромную роль в создании Олимпийского комитета сыграли российские яхтсмены. В те дни в кулуарах съезда ходила шутка: «Парусный спорт в России – это паровоз, а все остальные – вагоны». Как во всякой хорошей шутке, в этой было много правды.

Наследники по прямой

Засиделись допоздна. Однако в ресторане клуба гостей во времени никак не ограничивали. А расходиться не хотелось. Разговор шел интересный. Все сходились на том, что день сегодняшний, день рождения Российского парусного гоночного союза, следует считать этапом и вехой в развитии российского парусного спорта. Расходились в другом: откуда «есть-пошел» парусный спорт на Руси?

Некоторые склонялись к тому, что начало ему положил ботик, найденный Петром I в Измайлове.

Другие полагали, что счет надо вести от строительства Францем Тиммерманом и Карстеном Брандтом на Плещеевом озере кораблей «потешной» флотилии.

Третьи говорили, что «прародительницей» была яхта «Святой Петр», построенная в 1693 г. в Холмогорах. На этой яхте царь Петр на Белом море встречал и провожал иностранные купеческие суда. На ней же и на Соловки ходил…

Четвертые заявляли, что не надо путать развлечение и морскую службу, а с плаванием под парусами как с развлечением Петр Великий познакомился в Голландии. Русского царя немало удивило, что голландцы любят отдохнуть в море, управляясь со снастями и состязаясь в скорости. Заметив интерес Петра, голландцы устроили ему на потеху несколько гонок, а потом на реке Эй и вовсе дали представление – показательный бой малых судов.

Наконец, пятые считали, что история парусного спорта в России началась с созданием Петром I Невской флотилии. Конечно, флотилия была учреждена насильственно и существованием своим была обязана лишь царевой воле. Однако факт есть факт: была такая «флотилия», и рождением своим, между прочим, на два года она опередила Коркский яхт-клуб, который за рубежом совершенно несправедливо считают первым в мире. Ведь Невская флотилия была именно яхт-клубом: с уставом, флагом, форменной одеждой, специально построенными прогулочными судами.

Спорили до утра. И пусть в споре не всегда рождается истина, однако на сей раз к общему мнению пришли: да, пожалуй, Невская флотилия – начало начал.

Увеселения ради и пользы для

Убеждать, уговаривать не было в привычке у Петра Великого. Некогда, да и зачем? Петр действовал резко, грубо, и напору его не мог противостоять никто. Никто и не осмеливался.

Себя царь не жалел, других тем более. Сколько сил, сколько жизней было положено на то, чтобы завоевать выход к морю. Завоевали! Теперь на топких берегах Невы возводился город, который должен был поразить Европу и стать символом морского могущества России. Моряков между тем не хватало. Да и откуда им взяться, коли до Петра была Россия державой сухопутной, и порт Архангельск, море Белое положение это не меняли.

На первых порах, как и в прочих своих начинаниях, Петр опирался на иноземцев: зазывал, платил щедро, прислушивался. Однако бесконечно так продолжаться не могло, нужны были свои люди во флоте, русские. Обучение за границей, навигацкая школа в Москве, конечно, остроту проблемы несколько снимали, и тем не менее служба морская в народе все равно воспринималась то ли как тяжкая повинность, то ли как потакание чудачествам сурового правителя.

Нужно было изменить такое отношение. Сделать так, чтобы море, корабли, паруса не воспринимались как обуза и наказание, чтобы они вошли в жизнь людей, стали ее частью, чтобы без них жизнь эту и представить было невозможно.

Что, не мог царь Петр повелеть построить мост через Неву? Мог. И не один мост – два, три! И ведь построили бы, да такие мосты, что другие государства ахнули бы в восхищении. Но Петр счел такие предложения – циркуляры на сей счет ему подавались – делом несвоевременным и даже вредным. И не потому только, что мосты мешали бы проходить по Неве кораблям. С этим в той же Голландии научились справляться: можно один пролет подъемным сделать или на понтонах в сторону отводить. Нет, это помешало бы появлению у горожан привычки к плаваниям на кораблях больших и малых. А от привычки до любви один шаг… Вот и плавали петербуржцы, мостов не имея, от одного берега Невы до другого, подчас по нескольку раз на дню.

Однако царь этим не удовольствовался. Гребут много! Даже в ветер! И 3 июля 1710 г. появляется указ, коим назначался специальный комиссар. Вменялось ему в обязанность быть «фискалом» и следить, «чтобы всяких чинов люди, которые в Санкт-Петербурге обретаются, во время ветра ездили Невою рекою на судах парусами, под штрафом». Другими словами, если не боишься царского гнева, взялся за весла в ветер – плати. Комиссаром был назначен стольник Иван Степанович Потемкин.

Указ Петра, однако, выполнялся не так чтобы хорошо. И штрафы не пугали, и отговорки всегда находились. Дескать, был ветер, да стих, а что с него взять, «сие есть материя летучая». Вследствие этого в 1715 г. появляется новый указ, согласно которому заботам Потемкина препоручаются тридцать «перевозных» парусных судов, и ни на каких других судах, кроме этих, переезжать Неву никому не дозволено.

Читайте также  Юрий Фирсов. Mini-Transat 6.50. Гонка продолжается

Мера была жесткая, и бесчисленные ходатаи стали сразу испрашивать для себя особого отношения, разумеется, ссылаясь при этом на государственные нужды. На вопрос, на чем плавать будете, отвечали, что готовы строить себе «суда надлежащие», да умения нет и негде. Много в словах этих было справедливого.

Новым своим повелением Петр I в 1716 году основал Партикулярную верфь для постройки «перевозных» и других судов, а также для надзора за теми, кто решился строить своими силами.

Интендантом верфи стал все тот же Иван Степанович Потемкин.

Дела у новой верфи шли ни шатко ни валко, о чем исполнительный интендант и донес царю. И тогда Петр сделал то, чего от него никто не ожидал, но что, в сущности, было вполне в его духе. В 1718 г. он объявляет о создании «для увеселения народа, наипаче же для лучшего обучения и искусства» мореходного Потомственного Невского флота. За счет казны – а ушло на это 125 тысяч рублей, сумма огромная, – было построено 141 судно. Эти суда – с мачтами и парусами – передавались высшим сановникам, архиереям, адмиралам, докторам-иноземцам, правительствующему сенату, Синоду, Невскому монастырю, иностранной коллегии… Передавались бесплатно в вечное и потомственное владение, с тем, однако, требованием, чтобы «владельцы их чинили и вновь делали уже за свой счет, и строили бы не меньше, а больше». Комиссаром, а точнее сказать – надзирателем за этим флотом был поставлен Потемкин, которого тут же негласно стали называть Невским адмиралом, так же как Потомственный флот стали величать Невской флотилией.

12 апреля 1718 года был издан указ, вводивший в действие инструкцию, разработанную под руководством царя и утвержденную адмиралтейской коллегией. Инструкция эта (фактически устав) определяла обязанности лиц, получивших суда.

Пункт 5-й гласил: «Надлежит во всякое воскресение к указанному часу прибыть к назначенному Комиссаром месту. Буде же ветер противный, то в первый день после воскресенья, в который удобный ветер будет, в указанный час съезжаться… А понеже не все компас знают, то должен Комиссар в шести местах флаги поднять… А когда указано будет выехать, кроме определенных дней, тогда тот же знак учинить, да один выстрел из пушки с города сделать. Тогда тотчас всякому ехать в назначенное место и явиться Комиссару или, по отлучении его, кому он прикажет, и потом ездить в указанном месте столько часов: в мае – по 3.5, в июне – по 4, в июле – по 3.5, в августе – по 3, в сентябре – по 2.5, в октябре – по 2, лавируя фордевиндом для обучения… Когда Комиссар флаг на своей мачте опустит, тогда ехать по домам. На сей экзерции вольны хозяева быть или не быть каждый раз, однако же не более двух раз в месяц не быть, разве для какой законной причины, – а посылать, у кого есть, детей или сродников, а у кого нет – людей, под штрафом: в первый раз – 3 рубля, за второй раз – 6 рублей, за третий – 9».

В пункте 6-м было сказано: «В каждое лето трижды повинен Комиссар осматривать все суда: в первую неделю после ледохода, второй раз – перед Петровым днем, третий – в октябре. Смотреть должен, все ли цело и прибрано, как надлежит. А коли найдет Комиссар порченое, то заставить должен починить, а сверх расходов на починку хозяин обязан уплатить Комиссару штраф размером таким же, дабы на будущее лучше смотрел».

Имевшим собственные суда Инструкцией позволялось на обычные экзерции не являться, но на торжественные прибыть они были обязаны. Иначе – штраф наравне со всеми прочими ослушниками.

Забота Петра I о своем Невском флоте была такова, что в особых наставлениях он расписывал все до мелочей. Как ухаживать за судами, чем промазывать корпус, как сохранить такелаж… И еще: «На тех судах ничего тяжелого, а именно кирпичей, дров, извести и прочего, от чего он может нечистым стать, не возить, содержа их свободными от грязи и нечистот, ибо от того они портятся больше, чем от воды. Также держать судно под кровлей, дабы не мокло и не драло его солнцем, ибо суда сии даны, дабы их употребляли так, как на сухом пути кареты и коляски, а не как навозные телеги».

Содержала инструкция и таблицы сигналов во время совместных плаваний инструкция. Отдельно описывался флаг флотилии.

Уже летом 1718 г. состоялись первые выходы Невской флотилии «в свет». При всякой возможности в экзерциях принимал участие и государь на своей яхте «Корона», подаренной ему королем Пруссии Фридрихом Вильгельмом I. В свое время за эту яхту было плачено аж 100 тысяч талеров, деньги совершенно немыслимые! Но ради доброго расположения к нему «северного соседа» Фридрих Вильгельм с яхтой расстался…

Читайте также  Дело Ричарда Паркера

Один из участников тех экзерций вспоминал:

«Царь ехал недалеко от нас… с царицей, стоя у руля. Гости и вельможи имели с собой музыку, и звуки валторн и труб беспрестанно оглашали воздух».

Казалось, утвердилась традиция, по нраву стала петербуржцам, однако после кончины Петра Великого его любимая Невская флотилия стала хиреть и таять. Не сразу, сначала был какой-никакой надзор, были и экзерции, но проводились они все реже и судов на них являлось все меньше. Несколько раз предпринимались попытки смахнуть пыль, расправить флаги, а когда дело стало совсем плохо, то и возродить Невскую флотилию. Только попытки эти были какие-то торопливые и неряшливые. Суда, некогда пожертвованные Петром в вечное и потомственное владение, то отбирались у владельцев, якобы на Партикулярной верфи за ними будет должный присмотр, то опять возвращались хозяевам. Но и на верфи, и в частных владениях они все дольше уныло стояли на берегу и потихоньку гнили.

Последний раз Невской флотилии было велено собраться вскоре после вступления на престол «Елисаветы, дщери Петровой». Но 1 мая 1743 г. пред очи императрицы прибыли только две яхты. Елизавета была в гневе. Отсутствовавшим пригрозили штрафом, а адмиралтейской коллегии и Партикулярной верфи приказано было обеспечить явку на следующую экзерцию. Но сколько ни старались коллегия и верфь, ничего не вышло. В своем докладе интендант Партикулярной верфи доносил, что у многих лиц, у которых были суда, теперь их нет, а у кого есть, находятся те суда в состоянии для плавания непригодном. Не находя других способов воздействия, адмиралтейская коллегия обратилась в Сенат с просьбой, чтобы приказано было владельцам судов Невской флотилии содержать их в исправности. Дело пролежало «под сукном» в Сенате двадцать четыре года. Потом оно было передано в Морскую комиссию, которая не обнаружила ни одного сохранившегося судна, да и память о Невской флотилии уже подернулась пленкой времени, за которой то ли правда, то ли небыль. И дело было сдано в архив.

Такая вот красивая история с печальным концом.

Продолжение в следующем номере

Опубликовано в Yacht Russia № 40 (4 — 2012)

Справка
«Дедушке» слава!

В конце мая 1688 г. в амбаре села Измайлова, вотчине своего двоюродного деда боярина Никиты Ивановича Романова, Петр обнаружил ветхую шлюпку. Тотчас кликнули Франца Тиммермана, в прошлом военного моряка, давно жившего в России и знакомившего жадного до знаний молодого царя с основами астрономии и фортификации. Голландец шлюпку осмотрел и заявил: «то бот аглицкий» и восстановлению «сие судно подлежит».
Ремонт ботика был поручен мастеру-голландцу Карстену Брандту. Тогда же ботик был измерен и описан. Длина его составляла (в метрах) 6,096, ширина – 1,968, высота борта по миделю – 0,85, на форштевне – 0,99, на ахтерштевне – 1,003, высота мачты – 6,6. Брандт стал и первым наставником Петра в управлении ботиком. Плавали сначала на Яузе, потом на Просяном пруду.
Затем ботик перевезли на Кубинское озеро, а потом и на Плещеево, где Петр задумал создать «потешную» флотилию. В 1701 г. ботик был доставлен в Московский Кремль. В январе 1722 г., празднуя победу России в Северной войне, важную роль в которой сыграл флот, царь приказал установить ботик в центре Кремля для всеобщего обозрения, а на постаменте начертали: «Детская утеха принесла мужесской триумф».
После окончании торжеств Петр решил переправить ботик в Санкт-Петербург. Перевозка осуществлялась с большими предосторожностями отрядом из 12 солдат под командованием сержанта Коренева. Четыре месяца продолжалось это путешествие. 30 мая 1723 г. ботик был торжественно встречен на Неве у стен Александро-Невского монастыря «Невской флотилией». На следующий день ботик перешел к Петропавловской крепости, салютовавшей ему 31 выстрелом. На приветствие ботик ответил тремя выстрелами.
Первая встреча ботика с боевыми кораблями Балтийского флота состоялась 11 августа 1723 г. накануне второй годовщины Ништадтского мира. В честь этого события корабли выстроились в линию на Кронштадтском рейде. Тишину ясного и тихого дня разорвал гром пушек. Все корабли салютовали идущему вдоль строя ботику. Необычна была команда судна. За рулем сидел сам Петр, выступавший под именем адмирала Петра Михайлова. За веслами находились вице-адмиралы Сивере и Гордон, контр-адмиралы Сенявин и Сандерс. Вице-адмирал Меншиков исполнял обязанности лотового. Фельдцейхмейстер флота (главный артиллерист) Отто Христиан был канониром. Командовал ботиком 62-летний генерал-адмирал Федор Матвеевич Апраксин, участник Азовского похода и Гангутского сражения.
После торжественной церемонии на флагманском корабле «Святая Екатерина» состоялся обед, на котором присутствовали командиры кораблей, иностранные послы. Поднимая кубок в честь ботика, Петр I воскликнул: «Смотрите, как дедушку внучата веселят и поздравляют! От него при помощи божеской флот на юге и севере, страх неприятелям, польза и оборона государству!»
В день празднования Ништадтского мира, 30 августа, ботик был с почетом установлен на «Государевом» больверке Петропавловской крепости. В 1761 г. в Петропавловской крепости для «дедушки русского флота» был сооружен павильон – «Ботный домик». В 1928 г. ботик из Петропавловской крепости перевезли в Петергоф. В августе 1940 г. ботик был передан в Центральный военно-морской музей. Там он и пребывает ныне «на вечном хранении».

Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru